О Бивое

В княжеской столице, славном Вышеграде, находился прекрасный сад, богатый тенистыми деревьями, цветущими кустами и благоуханными цветами. Но замечательнее всего в этом саду были дорожки. Они извивались самым затейливым образом, сходились, расходились, переплетались, терялись между деревьями и снова выбегали к цветникам и лужайкам, и при этом так походили одна на другую, что постороннему человеку, попавшему в этот очарованный сад, ни за что бы не выбраться из него без посторонней помощи.

В этом саду любила гулять Либуше со своими девушками, но чаще одна в ту пору, когда цветы и листья, окропленные утренней росой, сверкали на солнце тысячью алмазов; и еще тогда, когда вечерняя заря отбрасывала красный отблеск на стволы деревьев, или когда вершины уже погружались в сумрак, в котором постепенно терялись беловатые дорожки сада.

В эту пору молодая статная княжна в белой одежде с распущенными волосами, подобно светлому видению, скользила легкой поступью по дорожкам своего сада, в задумчивости склонив голову; либо, подняв свои прекрасные очи к небу, уносилась мечтами в таинственное пространство, откуда падал на землю ласкающий свет луны и звезд.

Однажды Либуше привела в сад сестру свою Казн, приехавшую на быстром коне из Казина навестить ее. Вечерние тени уже окутали сад, цветник и дорожки.

Только вершины деревьев, высокие стены ограды да вышки были еще залиты последними лучами заходящего солнца, которое уже опускалось за темные леса гор, синевших вдали, за Влтавою.

В эту минуту тишины и прохлады послышался вдруг со стороны городских ворот шум и гул человеческих голосов; чем дальше, тем громче и могучее. Крик множества мужских голосов раздавался словно рокот приближающейся грозы.

Слышались радостные возгласы, вскрикиванья и победные звуки рогов.

Сестры остановились и стали прислушиваться. К ним подошел наместник града и взволнованным голосом стал просить, не соблаговолят ли они выйти на надворье и взглянуть, что там делается.

По широкому надворью шел, окруженный стражниками и толпою обывателей, молодой статный мужчина, с руками, закинутыми за голову; видно было, что он нес тяжелую ношу. Загорелое возбужденное лицо его наклонено было вперед, а из-под шапки выбивались и падали ему на лоб густые темные кудри.

С изумлением смотрели княжны на этого человека и на его ношу. Это был живой дикий кабан, которого удалый молодец держал за щетинистые уши брюхом кверху.

С мечом у пояса, но без копья, в обуви и штанах, забрызган-, ных грязью, шел молодчик, неся свое ужасное бремя, словно перыш-, ко. Он шел твердо и истово; ноги его не дрожали и не спотыкались.

Весело покрикивая, толпились вокруг него мужи и юноши, копьями указывая на старого сильного секача, бурого, с огромной головой и черным рылом, из которого торчали белые страшные клыки. Кабан дергался, скрежетал зубами и сучил копытами, свирепо вращая налитыми кровью глазами.

Когда княжны появились на крыльце, толпа притихла. Смелый охотник, по имени Бивой, Судивоев сын, остановился у ступеней крыльца.

Не сбрасывая тяжелой ноши, он приветствовал княжон и, обращаясь к Либуше, сказал:

- Несу этого кровожадного зверя с горы Кавчи. Желаешь ли, чтобы он погиб на твоих глазах?

Либуше кивнула головой. Мужчины с криком обнажили мечи и копья. Но Бивой снова возвысил голос:

- Я сам расправлюсь с ним. Я его поймал, от моей руки он и умрет. А вы составьте круг, чтобы он не вздумал удрать, и положите у ног моих копье.

Так и сделали. Мужи образовали обширный круг, держа оружие наготове. Все взоры сосредоточились на Бивое. Оглянувшись на толпу, он остановил огневой взгляд на Либуше и в особенности на ее сестре.

Казн, глубоко взволнованная, глядела на статного героя, которого она уже встречала в священной роще у Езерки и часто о нем вспоминала. Ей нравились его мужество, сила и удаль. С сильным биением сердца смотрела она, как Бивой, широко расставив ноги, перекинул секача через голову и с такою силою швырнул его наземь, что земля задрожала. В ту же минуту Бивой быстрым движением схватил обеими руками тяжелое копье с блестящим стальным наконечником и приготовился.

В первую минуту старый секач казался ошеломленным падением; но вот он порывисто задвигался, брюхо его заколыхалось, хребет ощетинился, в одно мгновение вскочил он на ноги, глаза его сверкнули, и он бросился на Бивоя, разинув пасть с торчащими клыками.

Толпа затаила дыхание, стихла, словно пена. Секач, ослепленный бешенством, ринулся прямо на копье Бивоя, и из пасти его хлынул поток крови. Поднялись победные крики; кричали мужи, кричали жены, девушки. Еще секунда - и секач лежал смертельно раненный, истекая кровью.

Бивой вытащил копье из раны и ступил правою ногою на щетинистое тело умирающего зверя. Вытерев пот с лица, он обратился к княжнам:

- Не будет теперь никого пугать, не будет делать зла. И он стукнул ногою по голове зверя.

Тогда наместник города выступил вперед и перед лицом княжон сказал Бивою:

- Да вознаградят тебя боги. Ты освободил наш край от лютого врага. То был сильный, шестилетний секач, гроза и страх долины у горы Кавчи. Много беды натворил он: валялся на нивах и мял хлеб, задирал домашний скот, лошадей и в особенности ловчих собак. Выехал было на него Сватослав Божеёв, но секач распорол его коню брюхо. Не только животных, но и людей губил он. До того страшен был этот зверь, что даже храбрейшие мужи, завидя его, старались спастись бегством. А ты, Бивой...

Толпа не дала ему кончить. Поздравления и приветствия посыпались на героя.

Княжны с любопытством разглядывали мощного зверя, и Либуше спросила Бивоя, каким образом он его поймал. Толпа мгновенно стихла. Казн устремила на сильного ловца горящий взгляд и слушала с благоговейным вниманием его рассказ.

- Тяжко мне было видеть, что секач этот творит так много зла и так пугает людей. Долиной горы Кавчи никто не решался идти. А он жил себе припеваючи, задирал людей, скот и собак без числа. Вот и высмотрел я его логовище в темной луже под старым буком, где он любил валяться в полдень. Когда же его одолевали комары, он, почесавшись о стволы буков, выходил на поля и бродил по окрестным местам без всякого страха. Ни зверя, ни человека не пропускал он, нападая на каждого, кто встречался ему.

Сегодня, наконец, я решил покончить с ним. Хотел было выждать, когда он возвратится с пастбища, но только что дошел до края долины, как и наткнулся на него. Он выскочил на меня из чащи так стремительно, что я не успел насторожить копья. Случилось это на открытом месте, где не было ни одного дерева. Отскочить я не мог, а броситься на землю - не хотел.

Скорее, чем я рассказываю об этом, бросился зверь на меня, наклонив голову. Но прежде, чем он успел сбить меня с ног, я схватил его за уши и крепко держал. Он бился, выл, скрежетал зубами, как бешеный, а я вскинул его на спину и понес.

Снова восторженно загудела толпа. Когда же все стихло, княжна обратилась к Бивою:

- Да благословят боги тебя и твою силу. Ты освободил наш край и уберег нивы его. Спасибо тебе от меня и от всего народа. Теперь, храбрый ловец, пойди, дай покой твоему телу и духу.

По знаку княжны наместник взял Бивоя под руку и повел его по ступеням в просторную горницу, куда за ними вошли старейшины города и подградья и те мужи, которые первые увидали Бивоя с его живой ношей и привели в Вышеград.

Горница была невысока, но просторна. Потолки подпирали толстые балки, которые лежали на могучих столбах, украшенных причудливой резьбой и живописью. На столбах висели лосиные рога, оружие и щиты, рога зубров и медвежьи шкуры величины необыкновенной. Мужи уселись за тяжелые столы на скамьи из досок столетнего дуба, а Бивоя посадили в переднем, красном углу.

На столах стояли жбаны, полные меда, и золотистая влага из них разливалась в деревянные и глиняные чаши. Мужи пили, величая Бивоя. Молодой герой с радостью в сердце выслушивал приветствия, но помыслы его были в другом месте. Взгляд его невольно обращался к невысокой тяжелой двери с деревянным замком, за которую скрылись Либуше и ее сестра. О ней-то и думал Бивой, и шум величавшей его толпы не мог заглушить этих дум.

Погасла заря на вершинах деревьев и на кровлях вышек, но длинные летние сумерки еще достаточно освещали горницу; только за столбами разлеглись уже густые тени. Из-за них, как светлые видения, выступили княжны. Девица из их свиты несла нечто, завернутое в выделанную кожу. По знаку Либуше развернули кожу, и присутствующие увидели прекрасный мужской пояс.

Пояс был красиво прошит красными ремешками, украшен серебряными мелкими гвоздиками, бронзовыми бляшками и цепями. Когда пояс сгибали, металлические украшения звенели.

- Прими его в награду,- сказала Либуше, подавая пояс Би-вою.- Он из сокровищницы моего отца; сестра Казн для тебя его выбрала.

- В нем зашита веточка дивного зелья и змеиный зуб,- тихо прибавила Казн.- В этом поясе ты не заблудишься в лесу и огражден будешь от ведьм и ночных призраков.

Молодой герой кланялся и благодарил, и все громко восхваляли Либуше и Казн, сумевших почтить силу и удаль. Княжны удалились, а мужи продолжали пировать и веселиться до глубокой ночи. Когда же после сытного ужина и достаточных возлияний пировавшие разошлись по домам, наместник града отвел Бивоя в тихую горенку на ложе из овечьих шкур, где и уснул молодой герой крепким сном до утра.

Рано утром встал Бивой и пожелал отъехать в свои владения. Узнав об этом, наместник сообщил ему, что для него по приказанию княжны оседлан конь. Еще прибавил он, что и Казн собирается в путь-дорогу, в свой град.

Опоясав себя драгоценным поясом, полученным накануне, Бивой, веселый и бодрый, вскочил на быстрого гнедого с лоснящейся шерстью и, откланявшись княжне, присоединился к дружине ее сестры.

Проехав городские ворота, все оглянулись и увидели на верхней перекладине голову кабана, убитого накануне Бивоем. С черным рылом и мощными клыками торчала страшная голова, напоминая об удали молодого героя.

Бивой ехал возле Казн впереди дружины. Когда же доехал до перекрестка, с которого их дороги расходились в разные стороны, он, не задумавшись ни на минуту, повернул коня в ту сторону, где Казин-град с его высокими валами глядел в воды Мже.

Осень еще не минула, как Бивой покинул свои владения, чтобы переселиться в Казин. Вскоре отпразднована была его свадьба с Казни.