Братья Иосифа в Египте

Когда сыновья Иакова собрались в Египет для закупки хлеба, отец им сказал:

- Дети мои, все вы одарены от Господа и силой, и красотой. Дабы не возбуждать лишнего любопытства, не входите вместе в одни ворота и, вообще, не держитесь близко один к другому.

Предание от рав Иегуды бар Симона:

- Иосифу известно было, что братья его идут в Египет для закупки хлеба, и, дабы узнать немедленно о их прибытии, он у всех ворот поставил особых людей, которым поручено было вести ежедневные записи, по имени и отчеству, всем приезжим, а вечером списки представлять Иосифу. Убедившись таким образом, что братья его все налицо, хотя они и входили через разные ворота и находились в разных местах в городе, Иосиф повелел закрыть все зерновые склады и оставить открытым единственное зернохранилище. Дав заведующему список имен десяти братьев, Иосиф приказал, когда явятся эти люди, немедленно задержать их и доставить к нему.

Прошло три дня, а братья к зернохранилищу не являлись. Пошли их разыскивать и нашли поодиночке бродящими по городу из одной улицы в другую, с одного базара на другой; задержали их всех и доставили к Иосифу.

"Узнал их Иосиф, но сделал вид, будто не знает их" - как человек им чужой, иноплеменный. Взял он в руки кубок, постучал по нему пальцами и, прислушиваясь к звону металла, сказал:

- Кубок этот говорит, что вы соглядатаи.

- Мы люди честные, - ответили они.

- Если вы честные люди, почему вы входили как бы крадучись, поодиночке в разные ворота, и зачем в продолжение трех дней слонялись по базарам?

- Мы отыскивали пропажу.

- Какую такую пропажу? Мой кубок говорит мне, что двое из вас разрушили большой город.

- Назови, кто именно из нас? Постучав по кубку, Иосиф сказал:

- Имена их: Симеон и Леви.

- Господин, - начали они, пораженные чудесной силой кубка, - нас, рабов твоих, двенадцать братьев...

- Но вас здесь только десять; где же двое остальных?

- Меньший - при отце, а одного не стало.

- Это самое я и говорил вам и утверждаю: вы соглядатаи. И вы не выйдете отсюда, пока не приведете меньшего брата вашего.

И, взяв Симеона, приказал связать его. Но, зная необыкновенную силу Симеона, Иосиф ввел семьдесят испытанных воинов, которым повелел наложить кандалы на Симеона и отвести его в темницу. Едва воины приблизились к Симеону, последний крикнул с такой силой, что все они повалились как подкошенные, и зубы выскочили у них из челюстей и рассыпались по полу.

При Иосифе в это время был сын его, Манасия.

- Возьми ты его, - сказал Иосиф.

Встал Манасия, одним ударом оглушил Симеона и, наложив на него кандалы, отвел в темницу.

- Этот удар, - говорил Симеон братьям, - не удар египтянина: такие удары наносить умеют только люди нашего рода.

Великий страх пал на братьев, и они отправились к Иакову поведать ему о происшедшем.

Нелегко было убедить отца отпустить с ними Вениамина.

- Отец, - убеждал его Иуда, - если Вениамин пойдет с нами, то, неизвестно еще, может быть, его и не заключат в темницу; без него же мы не можем явиться к фараону, и всем нам неизбежно придется умереть с голода. Наконец, я беру на себя ответственность и ручаюсь за его безопасность.

Поникнув головой, сидел Иаков у входа в шатер свой. Бесконечной цепью испытаний проходила в памяти старца вся его долгая жизнь: бегство из родного дома к Лавану; двадцать лет полурабского служения тестю; бегство от Лавана и встреча с Исавом, которого приходилось умилостивить дарами, чтобы спастись от лютого гнева его; несчастие с Диною; смерть любимой жены, Рахили. Подросли, наконец, дети; давно пора было дать отдых старым костям, - исчезает Иосиф. Теперь - грозит голод, а Симеон в темнице, и Вениамина ждет та же участь...

- Боже Всемогущий, смилуйся над моими детьми, смилуйся над старостью моей. Положи предел испытаниям моим!

Радостно забилось сердце Иосифа при виде Вениамина. Как живое встало перед ним милое лицо Рахили, матери их. Позвал Иосиф братьев на пир и, желая быть во время пира поближе к любимому брату, снова обратился к помощи своего кубка.

- "Иуда, - начал он, поднося к носу бокал и в запахе его содержимого ища указаний, - Иуда, у которого царственный вид, пусть займет первое место. Рувиму сесть рядом с ним дает право его первородство". И т. д. Когда очередь дошла до Вениамина, Иосиф сказал: "Я сирота без матери, и его мать умерла, родив его. Меня разлучили с братом, и у него не стало брата. Одна судьба у обоих нас, и нам отрадно будет склонить головы друг к другу.

Видя особое радушие Иосифа к этому отроку, Асенефа, жена Иосифа, положила и свое кушанье на блюдо Вениамина; то же самое сделали Ефреем и Манасия .

Но вот в мешке Вениамина оказался серебряный кубок Иосифа.

- Вор! - накинулись на него братья, - вор, сын воровки! - кричали они ему. - Мать твоя покрыла стыдом отца нашего0, и ты опозорил нас, украв чашу у гостеприимного хозяина! И вот, останешься ты вечным рабом этому человеку.

Но тут выступил вперед Иуда и встал перед Иосифом. В это время духи небесные говорили друг другу:

- Сойдем вниз и поглядим, как Вол со Львом в единоборство вступает. И нет у Вола страха перед Львом.

Предание от рав Иоханана:

- Голос Иуды в это время звучал на расстоянии четырехсот парса ( четыре версты). Услыша знакомый голос, Хушам, сын Дана, поспешил из Ханаана в Египет и встал рядом с Иудой. Загремели голоса этих двух человек - и заколебалась земля во всем Египте.

Видя гнев Иуды, закипели гневом и другие братья; затопали ногами - и глубокими бороздами взрывалась земля под ними.

Но более всех других страшен был Иуда. На груди, против сердца, рос у него один волосок, который в то время, когда Иуда распалялся гневом, превращался в острую иглу и выходил наружу, проколов ткань пяти одеяний, которые носил Иуда.

Но Вол не уступал Льву.

Ударил Иосиф ногою о мраморную скамью, на которой перед тем сидел, - и скамья рассыпалась на мельчайшие осколки.

- Что это значит? - удивился Иуда. - Этот человек силен не менее каждого из нас!

Схватился Иуда за меч, но меч, точно удерживаемый невидимой рукой, не выходил из ножен.

- Сомнения нет, он и человек богоугодный, - подумал Иуда и обратился к Иосифу с такими словами:

- Господин! С самого начала ты, без всякого повода, начал взводить на нас обвинения. Множество народу из разных стран приходит в Египет для закупки зерна, и ни одного человека ты не подвергал такому допросу. А мы, пришли мы, что ли, взять дочь твою себе в жены или сестру свою выдать за тебя замуж? Ты спрашивал, и мы на все твои вопросы отвечали, ничего не скрывая. Чего же ты требуешь от нас?

- Прежде всего, - сказал Иосиф, - объясни, почему именно ты выступаешь защитником этого отрока, а не кто-либо другой из братьев, старше тебя?

- Потому, - ответил Иуда, - что я поручился за его безопасность перед отцом.

- А почему ты не заступился за другого брата, когда вы продавали его измаильтянам, и не пожалел старика отца, спокойно говоря ему:

"Хищным зверем растерзан Иосиф"? Тот брат твой ничем не погрешил перед тобою; этот же похитил мой кубок. Ты и скажи отцу, когда он спросит о нем: "в колодезь ведро - туда и веревка". Громко и горестно зарыдал Иуда, говоря:

- Как мне пойти к отцу моему, когда отрока не будет со мною?

- Хорошо, - сказал Иосиф, - рассудим спокойно дело наше; чего ты требуешь от меня?

Но Иуда уже не слушал его.

- Нефтали! - крикнул он. - Иди узнай, сколько в городе кварталов. - Быстрый, как серна, Нефтали вернулся и сказал: "двенадцать".

- Братья, - крикнул Иуда, - три квартала разрушу я, да каждый из вас - по одному кварталу, чтоб ни души в живых не осталось.

- Иуда, - заговорили братья, - Египет не Сихем: разрушить Египет - все равно что разрушить весь мир.

Почувствовал Иосиф, что не выдержать ему дольше, и крикнул: "удалите от меня всех и оставьте меня одного с этими людьми".

Удалились египтяне, и снова заговорил Иуда:

- Ты поклялся жизнью фараона нечестивого, а я жизнью праведного отца моего клянусь: стоит мне только извлечь из ножен меч мой - и Египет наполнится трупами.

- Обнажи свой меч, - отвечал Иосиф, - и я узлом завяжу его на шее твоей!

- Огонь Сихема пылает во мне!..

- Не огонь ли Тамары, Иуда? Так я потушу его!

Гневу Иуды в это мгновение не было пределов. Слитки железа изгрызал он, превращая их в опилки.

- Все улицы я кровью обагрю! - гремел голос его.

- Красильщиками вы всегда были, - ответил Иосиф,- вы и одежду брата вашего выкрасили кровью.

Но, видя, что они готовы кинуться и опустошить Египет, Иосиф заговорил:

- Не верно то, что вы сказали, будто брат Вениамина умер. Нет, он жив: купил его я. Позову - и он придет. "Иосиф, сын Иакова! - начал он звать. - Приди ко мне! Иосиф, сын Иакова, приди к братьям твоим, которые продали тебя!" Начали братья оглядываться во все стороны. А Иосиф говорит:

- Не ищите его кругом себя. Он перед вами: я - Иосиф, брат ваш. И очи ваши, и очи Вениамина видят, что это-мои уста говорят с вами; на родном языке я с вами говорю.

Братья и глазам своим не верили: помнили они его отроком, а перед ними стоял человек, обросший бородою.

В одиннадцати колесницах, из колесниц фараоновых, возвращались братья Иосифа в Ханаан, везя с собою для Иакова особую, роскошной отделки, колесницу и целый караван, нагруженный дорогими одеждами для каждого из внуков Иакова, тканями и благовониями для жен своих, невесток Иосифа, для Дины - целую сокровищницу золототканых и серебротканых одежд. Провожая братьев, Иосиф говорил им:

- Когда придете к отцу нашему, не говорите ему обо мне сразу, но постепенно подготовьте его к этому.

Случилось так, что, при приближении их к шатрам своим, им встретилась Серах, дочь Ассира, девушка, прекрасная лицом и обладавшая в редкой степени даром игры на цитре. Поведали они ей об Иосифе и сказали:

- Ступай к отцу нашему, к Иакову, и заиграй перед ним на цитре, и песню запой, а в песне этой упомяни то, о чем мы рассказали тебе.

Сбегала Серах в шатер за цитрой, пришла к Иакову и, сев у ног его, стала перебирать струны цитры и сладким голосом своим запела:

"Он жив и славен В стране далекой..."

Поднял патриарх поникшую голову свою и начал прислушиваться к голосу Серах.

"Он жив и славен..." - повторила девушка, заставляя тихо и сладостно звенеть струны на цитре, и наконец громким и ликующим аккордом зазвучала песня:

"Он жив!

Он жив и славен, В стране далекой, Твой сын Иосиф, Твой сын и дядя мой!."

Потоком света и радости полилась песня Серах в душу Иакова - и дух Господен сошел на него, и понял он, что правда звучит в словах песни этой.