Капризуля

Жили-поживали крестьянин и его жена: он работал на поденщине, она пряла и ткала. Малыш их был на удивление всем соседям. Грудь он не брал уже несколько месяцев, и мама, одев его, умыв и причесав, сажала в уголке на старенькое одеяло и приговаривала:

- Малыш ты мой, малыш, как королевич ты сидишь.

А тот расставит ножки, положит ручки на колени и не шевелится. Ему нравилось смотреть, как вертится и скачет мамино веретено, и только по глазам его было ясно: он не кукла.

- И не смеется никогда, кума? - спрашивали соседки.

- Никогда!

- И не плачет никогда, кума?

- Никогда!

- Но видно все-таки: он бойкий и смышленый.

- Пока что знай себе растет.

В самом деле, малыш рос белокожим, золотоволосым, ладненьким, однако не смеялся, не плакал и не лопотал.

Скажет ему мама:

- Детка, посиди-ка здесь... Он и сидит.

- Детка, делай это, детка, делай то. И он делал это, делал то.

Соседки, у которых дети были форменные бесенята, завидовали ей.

Однажды утром лил дождь как из ведра, крестьянин на работу в поле пойти не мог и, заложивши руки за спину, с порога наблюдал за хмурым небом и бежавшим по дороге водяным потоком. Вдруг видит убогого старика - сгорбленного и промокшего до нитки. Покачиваясь, тот старался не свалиться в лужу и не решался двинуться вперед.

Крестьянин пожалел его и, взяв под руку, сказал:

- Дедушка, идите к нам, укройтесь от дождя!

- Благодарю, сынок.

- Люди мы небогатые, но сердцем не черствые.

- Спасибо, сынок. Тут вышла и жена:

- Пожалуйте к огню, обсушитесь.

Старик присел у очага, и от одежды его пошел такой пар, точно она загорелась. Миг, другой - она и высохла.

Крестьянин и его жена смотрели и дивились. Снаружи дождь все лил как из ведра.

- Дедушка, вам нужно что-нибудь?

- Глоток водицы, дочка. Стакана не надо. Он взял за ручки глиняный кувшин и поднес к губам. Кувшин был почти полон, и он пил, пил, пил, не переводя дыхания, пока там не осталось ни единой капли.

Крестьянин и его жена глядели и дивились.

- Дедушка, вам нужно что-нибудь еще? Лю- ди мы небогатые, но сердцем не черствые.

- После водицы, детки, хорошо б чуть-чуть винца.

- Уж сколько есть, не обессудьте. Был у них бочонок, едва-едва початый.

- Спасибо, дочка. Без стакана обойдусь. Взял бочонок, откупорил оба днища и пил, пил, пил, пока не выпил до последней капли.

Муж и жена глядели и дивились.

Малыш сидел на стуле, там, где посадила его мама.

- Это ваш сынок? - спросил старик.

- Да, дедушка, наш сын.

- И никогда он не смеется?

- Никогда.

- И никогда не плачет?

- Никогда.

- И всегда сидит так смирно?

- Всегда сидит так смирно.

- Дайте-ка взглянуть.

Усадил старик малютку на колени, расстегнул его рубашечку. Смотрел и головой качал.

Оттянул воротничок, стал оглядывать спинку и плечики - смотрел и головой качал.

Шею малыша закрывали локоны. Старик их отодвинул и осмотрел под ними кожу.

- О! Ну что ж! Ну что ж! Малютке посчастливилось !

И посадил его опять на стульчик. Снаружи дождь все лил как из ведра.

- Дедушка, вам нужно что-нибудь еще? Люди мы небогатые, но сердцем не черствые.

- То хотелось пить мне, а теперь чего-нибудь съесть.

- Хлеб, сыр, яйца, лук - чем богаты, тем и рады...

Крестьянин накрыл стол скатертью, а его жена принесла сыр, лук и хлеб.

- Яйца выпьете сырыми или вам яичницу?

- Все равно, хозяйка.

Старик разломил буханку хлеба и взялся за еду; в одно мгновение от хлеба, сыра, луковиц не осталось и следа. Потом исчезли яйца и еще одна буханка, вновь принесенный сыр и лук... Как будто целый месяц старик не брал в рот ни крошки. Крестьянин и его жена глядели и дивились.

- Дедушка, запасы наши вышли...

- Прилягу-ка я в уголке, посплю.

- Ложитесь на кровать!

Но старик, свернувшись в уголке калачиком, уже вовсю храпел. Заснул и мальчик.

Чтобы не мешать, крестьянин и его жена перешли в другую комнату. Было им тревожно, но они не подавали виду.

Кто этот старик, который столько съел и выпил? И как понять его слова: «Ну что ж! Ну что ж! Малютке посчастливилось!» - Он, наверное, чародей! - шепотом сказал крестьянин.

- Наверное, колдун, - вполголоса произнесла жена.

- А мы оставили с ним спящего ребенка!

- Тсс!

- Тсс!

И они пошли туда на цыпочках, с ужасом в глазах.

Малыш все так же спал на стуле... А старика и след простыл! На столе лежали две большущие сдобы, круг сыра, несколько свежайших луковиц и полдюжины яиц на блюде.

- Он - колдун!

- Он - людоед!

Вдруг малыш открыл глаза и, недовольный тем, что помешали ему спать, начал громко плакать, чего раньше не случалось!

Потом, увидев на столе большие сдобные булки, стал бить в ладоши и безудержно смеяться, чего прежде не бывало.

Он соскочил со стула и попробовал залезть на стол, чтобы достать одну булку: такого белого хлеба он дома никогда не видел.

И так как мама пыталась помешать ему, он стал кричать и топать, чего прежде никогда не делал!

Папа с мамой и не знали, огорчаться или радоваться этим невероятным переменам.

Пришлось им выполнить его желание.

- Это мой хлеб!

Он отрезал широкие ломти и уминал их.

- Это мой сыр!

Он резал сыр на толстые куски и уплетал их ! вместе с хлебом.

- Это мой лук, мои яйца!

Он резал лук, он чистил яйца, и уписывал их, заедая хлебом.

Казалось, он, как и старик, целый месяц ничего не ел.

Папа с мамой глядели на него во все глаза, думая, что малыша заколдовали.

На столе и крошек не осталось.

Миг - и ребенок выскочил из дома. Столь неожиданное появление его развеселило всех соседей. Мальчишки и девчонки обступили малыша, он вмиг освоился и уже не церемонился. Увидит у кого-нибудь игрушку - и тянется к ней, чтобы выхватить из рук.

- Дай! Хочу!

И если, испугавшись или пожалев его, соседский ребенок говорил: «Возьми, дарю», - он тут же отвергал ее с пренебрежением:

- Плохая! Не хочу!

Соседки хохотали, гладили его и спрашивали:

- Хочешь это? Хочешь то?

Ничего он не хотел. Бегал то туда, то сюда: ему не нравилось, когда его ласкали, и стоило какой-нибудь куме, смеясь, за ним погнаться, как он вдруг прыгал в лужу, и оттуда разлетались брызги грязи.

Такие фокусы он выкидывал впервые. Соседки интересовались:

- Что произошло, кума? Он сам собой проснулся?

- Сам собой, соседушки! - И в голосе ее слышались рыдания.

- Вы не рады? Дети... должны вести себя как дети.

Могла ль она сказать: «Его заколдовали?» Крестьянин и его жена так думали не зря. Про- ходили дни и месяцы, мальчик рос и делался все несноснее. Соседки уже прозвали его Капризулей. Да что там Капризуля! Чертенок, да и только!

Теперь почти каждое утро он выходил из до- му с отцом, который шел работать в поле. Но по дороге исчезал - среди деревьев, в зарослях кустарника, за каменной оградой. Идя обратно, отец встречал его на том же месте, где он и пропал.

- Где ты был, негодник?

- Я - Капризуля, - отвечал тот, глазом не моргнув.

- Где ты был?

- У него.

- У кого же это?

- Он зовет меня: «Иди сюда! Иди!» Говорит, что подарит мне бесценное сокровище. Будто бы на мне есть метина. А то сокровище получит только меченый! Папа, где она?

Словам его отец ни капельки не верил. Беря его с собой, он собирался не спускать с мальчишки глаз. Но тот всякий раз внезапно исчезал. А по пути обратно отец встречал его на том же месте, будто он все время там и оставался.

- Где ты был?

- У него.

- У кого это?

- Он меня зовет: «Иди сюда! Иди!» Говорит, на мне есть метина! А сокровище получит только меченый.

Каждый раз, когда крестьянин рассказывал жене про то, как их сынок исчез, бедняжка ударялась в слезы.

- Вот увидишь, он однажды не вернется.

- Но что ж это за метина? Ты видела ее?

- Нет у нашего сыночка ни родимых пятен, ни родинок, ни метин.

- Давай его осмотрим хорошенько с ног до головы.

- Если он позволит.

Мальчуган спал голышом, и папа с мамой при свете лампы оглядели сына от макушки до пят. На белой коже не было и крошечной веснушки.

Мама вспомнила, что чародей - или колдун - осмотрел еще затылок сына, отодвинув волосы, и воскликнул: «О! Ну что ж! Ну что ж!» Действительно, под волосами на затылке мама обнаружила три красные поперечные черточки - едва заметные и похожие на легкие царапины.

- Должно быть, это и есть та метина!

- Да-да! Она!.. Так, значит, это правда! Сыну уготовано сокровище!

- И мы разбогатеем! Я не ошиблась, говоря, что старик-то был колдун!

- Вернее, чародей!

Наутро мальчик снова был готов пуститься в путь.

- Он звал меня: «Иди сюда! Иди!» - Кто зовет тебя? Куда ты собираешься?

- Я слышу голос, но не вижу никого. Меня как будто бы подхватывает ветер, и я оказываюсь там - в замке, или во дворце, или в большой пещере, не знаю, и в каждом зале - груды драгоценных камней. Но он мне говорит: «Вот самый драгоценный камень». И показывает свою дочь, а та и впрямь как будто каменная. Не говорит, не шевелится, а глаза сверкают - ярче, чем у кошки. Старик и спрашивает: «Возьмешь ее за себя?» Что мне делать? Я и отвечаю: «Пусть останется при вас!» Он сердится, кусает себе руки... и гонит меня вон! Зачем мне его каменная дочь? Дал бы лучше пригоршню драгоценных камней!..

Рассказывая, Капризуля не стоял на месте: жестикулировал, смешно стрелял глазами туда-сюда, шевелил губами, поворачивался - раз и два! - на каблуках, будто юла, смеялся, напевал, а то, остановившись, вслушивался.

- Слышите? «Иди сюда! Иди!» Мальчуган исчез, точно его ветром сдуло.

Но на сей раз Капризуля не вернулся. Отец и мать не чаяли увидеть его живым.

Минуло семь лет, семь месяцев и семь дней. И поздно вечером в канун седьмого дня крестьянин и его жена услышали, как в дверь забарабанили. Мама сразу же сказала:

- Капризуля!.. Его стук!

Они его назвали детским прозвищем. А Капризуля стал красивым юношей - высоким, крепким, светлокудрым - и с таким же плутоватым, шаловливым видом, которым он снискал это прозвание. Родители обрадовались, стали обнимать его и целовать.

- Семь лет, семь месяцев, семь дней! Мы думали, тебя уже и на свете нет, сынок!

- Как? Я же был все время здесь, здесь ел и спал... Неужто вы меня не видели?

Узнав, что он вернулся, сбежались все соседи.

- С прибытием! Добро пожаловать! Семь лет, семь месяцев, семь дней! Мы думали, тебя уж и на свете нет!

- Как? Я был все время здесь. Вы что, меня не видели?

Но все глядели недоверчиво:

- Тот самый Капризуля? Ну и ну!

И тогда он понял, что старик держал его в плену, устроив так, чтобы ему казалось, будто он все время рядом с родными и соседями.

Как избежать подобного самоуправства и насилия? Мама предложила:

- Позовет еще тебя старик - так мы за тебя ухватимся и попадем с тобой туда. Примемся его просить-молить...

- И мы ухватимся цепочкой, и как станем увещать его... - поддакнули соседки.

И все ждали, когда старик опять позовет: «Иди сюда! Иди!» Проходит день, другой, третий... Жители переулка перекусывают стоя, как придется, спят попеременно, чтобы быть готовыми к полету с Капризулей... Старик, однако, не зовет.

И все думают о том сокровище, что Капризуле причитается, и каждый тешится надеждой: «Перепадет и мне».

Но старик, коварный, не зовет!

Наконец, когда уж и не ждали, Капризуля вдруг подпрыгнул. Он услыхал: «Иди сюда! Иди!» Мама хватает его за руку, папа - за другую, и все соседи и соседки тоже, уцепившись друг за дружку, прикрепляются к нему, и вихрь подхватывает всех их, как соломинки.

Но вдруг один из них, сорвавшись, падает на землю - к счастью, не причинив себе особого вреда. И все соседи сыплются следом на дорогу. Долетела только мама и проникла вместе с сыном в жилище чародея или колдуна - кто он, точно этого не знал никто.

Сделав вид, что не заметил маму Капризули, которая держала его крепко за руку, старик подвел его к той, кого называл своей дочерью:

- Самый драгоценный камень - вот она! Возьмешь ее за себя?

Должно быть, оттого, что он касался руки матери, с глаз Капризули вдруг спала пелена, и он увидел перед собой необычайной красоты девушку во цвете юности, роскошные волосы которой сверкали ярче солнца.

Улыбаясь, она кивком подозвала маму Капризули.

Бедная женщина преклонила перед ней колени, пролепетала: «Дочь моя!» - и поцеловала ей руку.

Что произошло потом, никто так и не понял!

Мать Капризули думала, что снится ей чудесный сон, а Капризуля знал, что, когда он увидал эту юную красавицу, ставшую теперь его невестой, столь же прекрасный свет загорелся в его душе.

Ему казалось, что его душа теперь полна всяческих драгоценных камней, которые старик назвал «волшебными словами» и которые теперь струились с его губ, когда он по городам и весям пел свои сладостные песни, как никто другой петь не умел, потому что больше ни на ком не было отметины. На счастье, некоторые из этих песен, переходя из уст в уста, дошли и до нас.

Иные уверяют, будто песни, которые они поют сейчас, сложены из тех же «волшебных слов» - алмазов и других драгоценных камней, - что и песни Капризули, но это ложь.

Их сокровища - фальшивые.

Подлинные драгоценности - «волшебные слова» - доступны лишь немногим, заслужившим свой успех. Непросто ими овладеть, их сторожит сова; И сказка эта - не для всех.