Маугли

В семь часов очень жаркого вечера посреди гор Индостана проснулся отец-волк после дневного отдыха, почесался, зевнул и расправил лапы, чтобы избавиться от онемения, оставшегося в них после сна. Волчица-мать лежала, протянув свой большой серый нос над четырьмя свернувшимися в комочки и пищавшими волчатами. Свет месяца падал в отверстие пещеры, в которой все они жили.

- Брр, - сказал отец-волк, - пора идти на охоту. Он уже хотел двинуться в путь, когда увидел маленькую тень с косматым хвостом. Она показалась в отверстии пещеры и провизжала:

- Пусть счастье идет с тобой, начальник волков, пусть у твоих благородных детей будут сильные белые зубы, пусть им всегда все удается, чтобы они никогда не забывали голодного!

Говорил шакал Табаки, вечный лизоблюд. Волки Индии презирают шакала, потому что он бегает повсюду и сплетничает, а кроме того, ест объедки и куски кожи, брошенные около деревень. Но они и боятся Табаки, так как шакалы иногда могут "сходить с ума", тогда они перестают быть трусами и бросаются на всех подряд. Даже тигр убегает и прячется, когда маленького шакала постигает безумие, потому что это самая опасная болезнь для дикого зверя. Люди называют ее водобоязнью. Звери же говорят, что это сумасшествие, и прячутся от больного.

- Войди и посмотри, - не слишком приветливо сказал волк-отец. - У нас нет еды.

- Для волка нет, - сказал Табаки, - но для такого скромного существа, как я, сухая кость - отличное угощение. Что такое мы, племя шакалов? Разве мы можем выбирать и капризничать?

Он пробежал рысцой в глубину пещеры и там нашел кость дикого козла, на которой еще осталось немного мяса. Шакал стал весело глодать ее.

- Благодарю за прекрасное угощение, - сказал он, облизываясь. - Ах, как красивы твои благородные дети. Какие у них большие глаза. И. как они еще молоды. Да, да, я должен был помнить, что королевские дети с самого начала делаются взрослыми.

Табаки знал, что похвалы, сказанные детям в лицо, приносят им несчастье, и ему было приятно, что волки, мать и отец, встревожились и почувствовали себя неловко.

Табаки посидел молча, радуясь, что он сделал неприятность, потом сказал:

- Шер-Хан выбрал себе место для охоты. Он сказал мне, что до появления новой луны будет охотиться в этих горах.

Шер-Хан был тигр, живший на берегу реки на расстоянии двадцати миль от пещеры волков.

- Он не имеет на это права, - сердито сказал волк-отец. - По законам джунглей он не имеет права менять места охоты, не предупредив других зверей. Он распугает всю дичь на десять миль в округе, а мне нужна провизия.

- Недаром мать Шер-Хана назвала его хромым, - спокойно заметила волчица. - Он с рождения хромает на одну ногу. Вот почему он убивает только домашний скот. Теперь жители деревни рассердились на него, и он пришел сюда, чтобы сердить наших соседей-людей. Они будут искать его, осматривать лес и заросли, и нам с нашими детьми придется спасаться бегством, когда подожгут траву. Нечего сказать, мы можем поблагодарить Шер-Хана.

- Не передать ли ему вашу благодарность? - спросил Табаки.

- Вон! - крикнул волк-отец. - Убирайся охотиться вместе с твоим господином! Ты уже достаточно наделал нам неприятностей!

- Я уйду, - спокойно сказал Табаки. - Слышите, как Шер-Хан кричит в зарослях? Я мог бы и не говорить вам, что он здесь.

Волк-отец прислушался. Внизу, в долине, тянувшейся по маленькой речке, раздавался злобный рев тигра, было ясно, что он ничего не поймал.

- Безумец, - сказал волк-отец. - Начинать ночь с такого шума! Не думает ли он, что наши дикие козлы похожи на его толстых неподвижных деревенских быков?

- Молчи. Сегодня он охотится не на козлов и не на быков, - сказала волчица. - Он преследует человека.

Крик тигра сменился громким жужжащим мурлыканьем, которое, казалось, слышалось отовсюду. Именно этот гул пугает дровосеков и цыган, спящих под открытым небом, и иногда заставляет их бежать прямо в пасть тигра.

- Человека? - удивился волк-отец, показывая все свои белые зубы. - Фу! Неужели здесь недостаточно жуков и лягушек в болотах? Неужели ему еще хочется лакомиться человеком на нашей земле?

Закон джунглей, в котором нет ни одного неразумного правила, запрещает зверям есть мясо человека. Главная причина этого заключается в том, что, если лесные звери будут убивать людей, в лесу рано или поздно появятся белые люди на слонах с ружьями и целые сотни коричневых дикарей с гонгами и факелами. Тогда пострадают все звери. Между собой обитатели джунглей говорят, что человек - самое слабое и беззащитное из всех животных, а потому трогать его не следует. Кроме того, по их словам (и вполне справедливым), животные, которые едят людей, покрываются коростой и теряют зубы.

Мурлыканье становилось все громче и вдруг закончилось яростным рыканьем.

После этого раздался вой, в котором трудно было узнать голос тигра, а между тем это выл Шер-Хан.

- Он промахнулся, - сказала волчица-мать. - Что это?

Волк-отец выбежал из пещеры и услышал, как Шер-Хан злобно ворчал, пробираясь сквозь чащу.

- Глупец бросился на костер дровосеков и обжег себе лапы, - посмеиваясь, заметил волк-отец. - С ним Табаки.

- Кто-то поднимается по холму, - сказала волчица, насторожив одно ухо. - Приготовься.

В кустах что-то зашуршало, волк слегка присел, готовясь к прыжку. Если бы вы посмотрели сейчас на него, то увидели бы самую удивительную вещь на свете: волка, остановившегося на половине прыжка. Он прыгнул раньше, чем увидел, на что бросается, и сразу постарался остановиться. Из-за этого он, высоко подскочив, упал почти на то же место, с которого начал прыжок.

- Человек, - произнес волк. - Посмотри, человеческий детеныш!

Как раз напротив него стоял голенький коричневый мальчик, очевидно, только что научившийся ходить. Ребенок держался за низкую ветку куста.

Он посмотрел волку прямо в глаза и улыбнулся.

- Человеческий детеныш, - повторила волчица-мать. - Я никогда не видела, какие у них бывают дети, принеси его сюда.

Волк, привыкший переносить с места на место своих собственных волчат, может в случае нужды взять в рот яйцо, не разбив его. Он поднял ребенка за спинку и не оцарапал его. В пещере волк положил дитя посреди своих волчат.

- Какой он маленький! И совсем без шерсти. А посмотри-ка, смелый! - нежно сказала волчица.

Мальчик расталкивал волчат, подбираясь поближе к ее мягкой шерсти.

- Ага, он хочет покормиться, так же как и остальные. Так вот какие детеныши бывают у людей! Я думаю, ни у одной волчицы никогда не жил такой маленький зверек вместе с ее волчатами.

- Я слыхал, что такое бывало, но не в нашей стае и не в мое время, - сказал волк-отец. - На нем совсем нет шерсти, и я мог бы убить его лапой. Но посмотри, он нас не боится.

Свет луны, падавший в отверстие волчьей пещеры, исчез, потому что громадная четырехугольная голова Шер-Хана и его плечи заняли все входное отверстие. Табаки стоял сзади него и лаял:

- Господин, господин, он вошел сюда!

- Шер-Хан оказал нам большую честь, - сказал волк-отец, но его глаза злобно сверкнули. - Что угодно Шер-Хану?

- Отдай мне мою добычу. Сюда пришел человеческий детеныш, - сказал тигр. - Его родители убежали. Отдайте мне его.

Отец-волк сказал правду: Шер-Хан действительно обжег лапу, и боль раздражала его. Но тигр не мог пролезть в слишком узкое для него отверстие пещеры.

- Волки - свободный народ, - сказал волк-отец. - Они слушают приказания предводителя стаи и не должны повиноваться разным полосатым убийцам скота. Человеческий детеныш наш, мы можем, если захотим, убить его.

- Хотите, не хотите! Кто говорит о том, чего вы хотите? Клянусь убитым мной быком! Неужели мне придется долго задыхаться в вашей душной пещере, чтобы получить свою собственность? Это говорю я, Шер-Хан.

Рев его наполнил пещеру. Волчица стряхнула с себя волчат и прыгнула к тигру. Ее глаза горели в темноте, точно две зеленые луны, и смотрели прямо в сверкающие глаза тигра.

- Говоришь ты, а отвечаю я, Ракша (демон): человеческий детеныш мой, хромуля, и он останется у меня. Его не убьют. Он будет жить у нас, бегать и охотиться вместе со стаей. И в конце концов знай, ты - охотник за маленькими бесшерстными детенышами, ты - поедатель лягушек, победитель рыб, он будет охотиться на тебя! Теперь же убирайся, обожженное животное, ставшее еще хромее, чем в день своего рождения! Пошел вон!

Волк-отец изумился. Он уже почти забыл те дни, когда женился на волчице-матери после честного боя с пятью другими волками. Тогда она еще бегала в стае, и ее не называли демоном. Шер-Хан мог разговаривать с волком-отцом, но выступить против волчицы не посмел. Он знал, что в узком отверстии она победила бы его, и поэтому стал пятиться из прохода, а когда очутился на открытом месте, закричал:

- Каждая собака лает в своем собственном дворе. Еще посмотрим, что скажет стая, узнав, что ты взяла в приемыши человеческого детеныша. Он мой и когда-нибудь попадется мне в зубы. Слышите вы это, мохнатые воры?

Волчица, задыхаясь, бросилась к своим детям, и волк-отец серьезно заметил ей:

- Шер-Хан говорит правду. Маленького надо показать стае. Ты все еще хочешь оставить его у себя, Ракша?

- Оставлю ли я его? - крикнула она. - Он пришел сюда без шерсти, ночью, совсем один и голодный, а между тем не испугался. Посмотри-ка, он уже оттолкнул одного из моих детей. А этот хромой убийца хочет убить его! Оставлю ли я его? Конечно, оставлю. Лежи, лежи, моя лягушечка. О, ты - Маугли, потому что я хочу называть тебя Маугли-Лягушка, когда-нибудь ты будешь охотиться на Шер-Хана, как он охотился на тебя.

- Но что скажет стая? - спросил волк.

В законе джунглей говорится, что всякий волк после женитьбы может, если он желает, жить отдельно. Однако как только его волчата научатся стоять на ногах, он обязан привести их на совет волков, который по обыкновению собирается раз в месяц во время полнолуния. Остальные волки осматривают волчат и знакомятся с ними. После этого маленьким позволяется бегать куда угодно, и до тех пор, пока они не убьют первого козла, ни один взрослый волк не смеет причинить им никакого вреда. А того, кто убьет или обидит волчонка, казнят.

Волк-отец ждал, чтобы его волчата научились бегать. И вот однажды ночью, когда собрался совет стаи, он взял с собою их, Маугли и волчицу и отправился к скале, где состоялся совет. Там, на вершине горы, покрытой камнями, могло находиться около ста волков. Акела, большой серый одинокий волк, который управлял всей стаей, лежал на скале, растянувшись во всю длину. Чуть ниже сидело около сорока волков разного роста, разных оттенков, начиная с пепельно-серых воинов, которые могли один на один справляться с быком, до темных, почти черных трехлеток, воображавших, что они так же сильны. Акела уже целый год управлял ими. В юности он два раза попадал в волчий капкан, а один раз люди так сильно избили его палками, что сочли мертвым и бросили, поэтому он знал все человеческие обычаи. На совете было мало разговоров. Волчата теснились друг к другу посреди круга, образованного сидевшими волками-родителями. Время от времени кто-нибудь из взрослых волков спокойно подходил к волчонку, внимательно смотрел на него и бесшумными шагами возвращался на прежнее место. Иногда та или другая мать выталкивала своего волчонка на ярко освещенное луной место, чтобы его не забыли осмотреть. Со своей скалы Акела кричал:

- Вы знаете закон, вы знаете закон! Хорошенько смотрите, о, волки!

И волчицы-матери тревожно повторяли:

- Хорошенько смотрите, о, волки!

Вдруг на шее Ракши поднялась вся шерсть - это волк-отец вытолкнул Маугли-Лягушку, как они называли ребенка, в самую середину круга. Дитя сидело, улыбаясь, и играло камешками, блестевшими при свете луны.

Акела не поднял головы с лап и продолжал монотонно кричать:

- Смотрите хорошенько!

Из-за скал послышался глухой рев Шер-Хана:

- Он мой! Дайте его мне. Зачем свободному волчьему народу человеческий детеныш?

Акела даже ухом не повел. Он только повторил:

- Смотрите хорошенько, волки. Какое дело свободному волчьему народу до чьих-либо приказаний, кроме приказаний свободного народа? Смотрите хорошенько.

Раздалось глухое ворчанье, и один молодой трехлетний волк повторил вопрос Шер-Хана:

- Зачем свободному народу человеческий детеныш?

В законе джунглей говорится: если начинают спорить о том, может или не может стая принять к себе волчонка, по крайней мере два члена стаи (конечно, не его отец или мать) должны сказать, что его следует считать своим.

- Кто скажет за этого детеныша? - спросил Акела. - Кто скажет, что нужно принять его?

Ответа не было. Волчица-мать готовилась к последнему бою. Надо заметить, что в совете, кроме волков, может говорить только Балу, сонный темный медведь, который учит волчат законам джунглей. Старый Балу, имеющий право ходить всюду, куда ему угодно, потому что он ест только орехи, корни и мед, поднялся на задние лапы и проворчал:

- Детеныш человека? Я говорю, что его нужно принять в стаю. Он не причинит никому вреда. У меня нет привычки болтать, но я говорю правду. Пусть он бегает со стаей, пусть живет с остальными. Я сам буду учить его.

- Нужен еще второй голос, - заметил Акела. - Балу ясно сказал, чего он хочет, а он - наш учитель. Кто еще хочет сказать?

В круг проскользнула тень. Это была Багира, черная пантера, черная, как чернила, но с пятнами, которые были видны при некоторых ее движениях. Все знали Багиру, и никто не решался противоречить ей, потому что она была хитра, как Табаки, сильна, как дикий буйвол, и безудержна, как раненый слон. Но говорила она голосом мягким, точно дикий мед, и ее шкура была мягче пуха.

- О, Акела, и ты, свободный народ, - промурлыкала она, - у меня нет права говорить в вашем собрании, но в законе джунглей сказано, что, если звери рассуждают - убивать или не убивать нового детеныша, его жизнь можно купить. В законе не говорится, кто имеет и кто не имеет права заплатить за его жизнь. Правда?

- Хорошо, хорошо, - сказали вечно голодные молодые волки. - Слушайте Багиру. Маленького можно купить. Это говорится в законе.

- Я знаю, что не имею права говорить здесь, а потому прошу позволения продолжать.

- Говори, говори, - закричали волки.

- Стыдно убить беззащитного детеныша, не покрытого шерсткой. Кроме того, он может быть полезен вам. За него сказал Балу. Теперь к словам Балу я прибавлю тушу буйвола, очень жирную, свежую. Она лежит на расстоянии мили отсюда, я дам вам ее, если вы примете в стаю человеческого детеныша.

Раздалось множество голосов.

- Что за беда его принять? Он умрет во время зимних дождей. Его обожжет солнце. Ну какой вред может сделать нам безволосая лягушка? Пусть себе бегает со стаей. Где же буйвол, Багира? Примем его.

После этого раздался глубокий голос Акелы:

- Смотрите хорошенько, смотрите хорошенько, о, волки.

Ребенок по-прежнему играл камешками и не замечал, что волки стали один за другим подходить к нему. Наконец, все они побежали вниз к убитому буйволу. На скале остались только Акела, Багира, Балу и волки, принявшие Маугли. В темноте все еще раздавался рев Шер-Хана, рассерженного тем, что Маугли не достался ему.

- Это хорошо, - сказал Акела, - люди и их детеныши очень умны. Со временем он будет полезен нам.

- Конечно, он явится на помощь в трудную минуту, ведь никто не может надеяться всегда управлять стаей, - заметила Багира.

Акела ничего не сказал. Он думал о том, что для каждого предводителя волков наступает время, когда он теряет силу, его заменяют другим волком и, как правило, убивают.

- Уведи Маугли, - сказал он волку-отцу. - Воспитай его так, как это принято у свободного народа.

Так Маугли был принят в волчью стаю.

Теперь вам придется перенестись через десять или одиннадцать лет и самим представить себе, какую удивительную жизнь вел Маугли среди волков. Он рос и воспитывался с волчатами, хотя, конечно, они уже стали взрослыми волками, в то время как он все еще был ребенком. Волк-отец учил мальчика охоте и знакомил его со всем, что было в джунглях. Наконец, каждый шорох травы, каждое движение теплого ночного воздуха, каждое восклицание совы над головой, каждое царапанье когтей летучей мыши, которая лезла по дереву, каждый всплеск рыбки в воде стали ему понятны. Когда Маугли не учился, он грелся на солнце, спал, ел и опять спал; когда ему делалось жарко, он купался в маленьких лесных болотцах. Когда ему хотелось меда (Балу сказал, что мед и орехи так же приятны на вкус, как и сырое мясо), он карабкался за ними на дерево. Лазать по деревьям его научила Багира. Она часто лежала на одном из верхних сучьев дерева и звала его:

- Иди сюда, маленький братец.

Сначала Маугли ползал по деревьям, как тихоход, но вскоре научился скользить между ветвями почти так же смело, как серая обезьяна. Когда собиралась стая, он тоже приходил к скале совета. Однажды он заметил, что под его пристальным взглядом волки опускают глаза, и иногда в шутку делал это. Иногда он вынимал шипы терновника, впившиеся в лапы волков, так как все звери часто страдают от заноз. Порой ночью Маугли спускался с гор к возделанным полям и с любопытством смотрел на поселян в их хижинах. Однако он боялся людей и не доверял им, потому что однажды Багира показала ему четырехугольный ящик с задвижными дверцами, так хитро спрятанный в кустах, что Маугли чуть не попал в него. Пантера ему сказала, что это ловушка.

Больше всего он любил уходить с Багирой в темную теплую середину леса и целый день спать там, а ночью смотреть, как охотится пантера. Проголодавшись, Багира ловко убивала дичь. Не хуже нее охотился и Маугли. Когда он вырос и стал понимать все, что ему говорят, Багира сказала, что он никогда не должен трогать буйволов, потому что за его жизнь заплатили буйволом.

- Все джунгли твои, - сказала Багира, - и ты можешь убивать всякую дичь, но в память о буйволе, жизнью которого заплатили за тебя, ты никогда не должен убивать их или есть их мясо. Таков закон джунглей.

Маугли повиновался.

Он становился все сильнее и сильнее, так как жил на свободе. Раза два волчица-мать говорила ему, что Шер-Хану доверять нельзя и что он должен со временем убить тигра.

Конечно, молодой волк всегда помнил бы этот совет, но Маугли забыл о нем, так как он был только мальчиком, несмотря на то, что называл бы себя волком, если бы умел говорить по-человечески.

Шер-Хан то и дело встречался ему в джунглях, потому что Акела постарел, сделался слабее и не мог по-прежнему управлять стаей. Хромой тигр сумел подружиться с младшими волками. Теперь они бегали за ним и подбирали остатки его добычи. Этого Акела никогда не позволил бы, если бы он по-прежнему обладал властью. Шер-Хан льстил им и постоянно говорил, что он удивляется, как могут такие прекрасные молодые охотники слушаться умирающего волка и человеческого детеныша!

- Мне рассказывают, - говорил Шер-Хан, - что в совете вы не смеете смотреть ему в глаза.

В ответ на это молодые волки сердито ворчали и поднимали щетину. Багира, у которой всюду были глаза и уши, знала об этом и раза два говорила Маугли, что Шер-Хан его убьет, в ответ Маугли только смеялся:

- У меня - стая и у меня - ты. Балу, хоть он и очень ленив, тоже ударит раза два. Чего мне бояться?

В один очень жаркий день до Багиры дошли новые слухи, и неизвестно, откуда взялись они. Может быть, дикобраз сказал ей об этом. Багира и Маугли были в глухом месте леса, и мальчик лежал, прислонив голову к прекрасной черной шкуре Багиры. Пантера сказала ему:

- Маленький брат, сколько раз я говорила тебе, что Шер-Хан твой враг?

- Столько раз, сколько на этой пальме плодов, - ответил Маугли, конечно, не умевший считать. - Но зачем ты говоришь об этом? Мне хочется спать, Багира, а разговор о Шер-Хане будет так же длинен, как хвост павлина Мора.

- Но теперь не время спать. Это знает Балу, это знаю я, это знает стая, даже глупые олени знают. И тебя тоже предупреждал Табаки.

- Да, - ответил Маугли. - Недавно ко мне пришел Табаки и принялся уверять меня, что я - сын человека и что я не смею даже вырвать трюфель из земли, но я схватил Табаки за хвост и два раза перекинул его через пальмовое дерево.

- Это глупо. Конечно, Табаки любит делать зло и неприятности, но не прибей ты его - он сказал бы тебе многое, что касается лично тебя. Открой глаза, братец. Шер-Хан не смеет убить тебя в джунглях, но вспомни, что Акела очень стар и скоро придет день, когда он не будет в состоянии поймать для себя козла. Тогда он перестанет быть начальником. Многие из волков, осматривавших тебя на скале совета, тоже состарились, а молодые верят Шер-Хану и поговаривают, что человеческое дитя не смеет жить в стае. Скоро ты будешь взрослым человеком.

- А что такое человек? Разве он не может бегать в стае со своими братьями-волками? - спросил Маугли. - Я родился в джунглях, я исполнял закон джунглей, и у нас нет ни одного волка, из лапы которого я не выдернул бы занозы. Они, конечно, мои братья.

Багира растянулась на траве во всю длину и прикрыла глаза.

- Маленький братец, - сказала она, - почеши мне горло, под челюстью.

Маугли протянул свою сильную руку и под шелковым подбородком Багиры, там, где проходили сильные жевательные мускулы, покрытые блестящей шерстью, почувствовал маленький безволосый шрам.

- Никто в джунглях не знает, что у Багиры есть этот знак - след ошейника, а между тем, маленький братец, я родилась среди людей, и моя мать умерла в клетке королевского дворца в Удипури. Вот почему я заплатила за тебя совету, когда ты был маленьким бесшерстным детенышем. Да, я тоже родилась среди людей. Меня кормили за железными прутьями, из чугунной чашки. Наконец, однажды ночью я почувствовала, что я - пантера, свободная пантера, а не игрушка для людей. Я разломала замок, который разлетелся под моей лапой, и вырвалась на волю. Именно потому, что я знаю людей, я стала сильнее самого Шер-Хана. Разве это не так?

- Да, - сказал Маугли, - все джунгли боятся Багиру. Боятся все, кроме Маугли.

- О, ты детеныш человека, - нежно сказала черная пантера. - Но слушай: как я вернулась в джунгли, так и ты вернешься к людям, к твоим братьям людям, если только тебя не убьют в совете.

- Да за что же, за что же меня могут убить? - спросил Маугли.

- Посмотри на меня, - сказала Багира, и Маугли устремил на нее глаза. Через полминуты большая пантера отвернулась.

- Вот за это, - сказала она, расправляя лапу. - Даже я не могу смотреть тебе в глаза, а между тем я родилась среди людей и люблю тебя, маленький братец. Остальные тебя ненавидят за то, что не могут смотреть тебе в глаза, за то, что ты умен, за то, что ты вырывал занозы из их лап, за то, что ты - человек.

- Я этого не знал, - мрачно сказал Маугли и нахмурился.

- Знаешь, как поступают в джунглях? Сначала ударь, а потом разговаривай. По твоей беспечности видно, что ты - человек. Но будь же благоразумнее. Я чувствую, что, когда Акеле не удастся охота (а ему все труднее и труднее ловить дичь), стая обратится против него и против тебя. Тогда соберется совет на скале и... и... Я знаю, что будет. - Багира вскочила. - Сейчас же беги к человеческим хижинам в долине и возьми кусочек красного цветка, который они хранят там. Тогда у тебя будет более сильный друг, чем я, Балу и все те волки, которые любят тебя. Достань себе красный цветок.

Красным цветком Багира называла огонь, потому что ни один из зверей джунглей не решается сказать слово "огонь". Все они смертельно боятся его и придумывают ему тысячи названий.

- Красный цветок? - спросил Маугли. - Тот, который расцветает возле их хижин в сумерках? Достану!

- Это речь человеческого детеныша, - с гордостью сказала Багира. - Помни, что он хранится в маленьких горшочках. Принеси один из них и спрячь у себя на всякий случай.

- Хорошо, - сказал Маугли, - иду. Но уверена ли ты, о моя Багира, - он обнял руками прекрасную шею и заглянул глубоко в большие глаза, - уверена ли ты, что все это дела Шер-Хана?

- Клянусь сломанным замком, который освободил меня, я говорю правду, маленький брат мой.

- Тогда клянусь буйволом, которым за меня заплатили, я отплачу Шер-Хану, - сказал Маугли и вскочил.

"Ты - человек. Ты - настоящий человек", - подумала Багира. Маугли бежал через лес, и его сердце сильно билось. Вечером, когда уже поднимался туман, он пришел к волчьей пещере, глубоко вздохнул и посмотрел вниз в долину. Молодые волки ушли, но волчица-мать, сидевшая в глубине пещеры, по дыханию Маугли поняла, что ее лягушонка что-то волнует.

- Что с тобой, сыночек? - спросила она.

- Глупая болтовня Шер-Хана, - сказал он. - Сегодня ночью я спущусь к вспаханным полям.

И он побежал вниз к ручью в глубине долины. Вдруг Маугли остановился. Он услышал вой стаи, которая охотилась. Вскоре послышались топот ног дикого козла и его фырканье, потом злобные восклицания и вой молодых волков:

- Акела, Акела! Пусть одинокий волк покажет свою силу. Место предводителю стаи. Бросайся, Акела.

Вероятно, одинокий волк прыгнул, но не поймал козла. Маугли услышал, как лязгнули волчьи зубы, а через минуту козел сшиб мальчика передней ногой.

Маугли не стал ждать, что будет дальше. Он побежал своей дорогой. Крик и вой становились все слабее по мере того, как он приближался к посевам, близ которых жили люди.

"Багира говорила правду, - подумал он, стараясь поместиться в большом желобе для кормления скота возле окошка одной хижины. - Завтра будет горький день для Акелы и для меня".

Маугли прижался лицом к окну и посмотрел на огонь, пылавший в очаге. Он увидел, как сидевшая в хижине женщина встала и бросила в пламя какие-то черные кусочки.

Когда же настало утро и над землей потянулся белый холодный туман, какой-то ребенок взял один из горшочков, наполнил его красными углями, закрыл своей одеждой и пошел с ним к коровам.

"Неужели это все? - подумал Маугли, - если маленький человек может так обращаться с ним, значит, мне нечего его бояться".

Он зашел за угол, встретил мальчика, вырвал у него из рук горшочек и исчез в тумане. Мальчик громко закричал от страха.

"Люди очень похожи на меня, - подумал Маугли и стал дуть в горшок, как это делала при нем женщина. - Эта вещь умрет, если я не покормлю ее". И он бросил на угли сухих веток и сухой коры. На середине ската холма Маугли встретил Багиру, утренняя роса блестела на ней, как лунные камни.

- Акела не поймал козла, - сказала пантера. - Они убили бы его вчера, но им нужен ты. Они тебя искали.

- Я был около вспаханных полей. Я готов, смотри! - Маугли поднял горшочек с углями.

- Хорошо. Знаешь, я видела, что люди опускают в эту вещь сухую ветку, и тогда на ней расцветает красный цветок. Ты не боишься?

- Нет, чего мне бояться? Теперь я вспоминаю, если это не был сон, как раньше, чем я сделался волком, я лежал возле красного цветка, и мне было тепло и приятно.

Весь этот день Маугли просидел в пещере, ухаживая за своими угольями. Он бросал на них сухие ветки, чтобы посмотреть, что будет дальше. Потом Маугли отыскал сук, который ему очень понравился, и когда вечером пришел Табаки и довольно грубо сказал, что волки ждут Маугли около скалы совета, он так расхохотался, что испуганный шакал убежал. А Маугли смело пошел к скале.

Акела лежал у ее подножия в знак того, что место предводителя стаи свободно, а Шер-Хан со своей свитой из волков, питавшихся остатками его добычи, ходил взад-вперед по площадке горы. Багира легла возле Маугли, а сам он сел на камень, поставив горшочек с углями между ногами. Когда все собрались, начал говорить Шер-Хан. Пока Акела был в силе, тигр не смел этого делать.

- Он не имеет права говорить в совете, - шепнула Багира, - скажи это, он испугается.

Маугли вскочил.

- Свободный народ, - крикнул он, - разве Шер-Хан предводительствует в стае? Какое дело тигру до наших предводителей?

- Место предводителя не занято, и меня просят говорить, - начал Шер-Хан.

- Кто просит? - удивился Маугли. - Разве мы - шакалы, чтобы слушать этого мясника рогатого скота? Предводительство касается только стаи.

Послышались возгласы:

- Молчи, отродье человека. Пусть он говорит. Он исполнял наш закон.

Наконец старшие члены стаи прогремели:

- Пусть говорит Мертвый волк.

Когда предводителю стаи не удается охота, его называют Мертвым волком.

Акела медленно и устало поднял голову и заговорил:

- Свободный народ, а также и вы, шакалы Шер-Хана. Двенадцать лет я водил вас на охоту, и за все это время никто из стаи не попался в капкан и не пострадал. Теперь меня постигла неудача. Вы знаете, какой заговор был устроен. Вы знаете, что меня привели к необычайно сильному козлу, чтобы показать мою слабость. Задумано было умно. Теперь вы можете убить меня здесь, на скале совета, и я спрашиваю, кто из вас желает биться с одиноким волком? По закону джунглей я могу требовать, чтобы вы выходили поодиночке.

Наступило долгое молчание, ни один из волков не хотел биться с Акелой насмерть. Тогда Шер-Хан проревел:

- Ну, бросьте этого беззубого безумца! А вот детеныш человека и так прожил слишком долго. Свободный народ, он с самого начала был моей добычей! Дайте мне его. Десять лет он постоянно смущал джунгли. Дайте мне его или я всегда буду охотиться у вас и не оставлю вам ни одной кости. Он - человек, отродье человека, и я его ненавижу до мозга костей.

Половина стаи закричала:

- Человек, человек! Зачем он нам? Пусть он уходит к себе.

- И обратит против нас всех жителей деревни? - закричал Шер-Хан. - Нет, отдайте его мне. Он - человек, и никто из нас не может смотреть ему в глаза.

Акела опять поднял голову и сказал:

- Он ел нашу пищу. Он спал с нами. Он гонял для нас дичь. Он не нарушил ни одного правила джунглей.

- А я заплатила за него целым буйволом. Ценность была невелика, но честь Багиры дорого стоит, и за это она будет сражаться, - вкрадчиво сказала пантера.

- Что значит буйвол, которого волки съели десять лет назад? - насмешливо проговорили волки. - Какое нам дело до старых костей?

- Или до данного слова? - спросила Багира, и ее белые зубы сверкнули из-под губ. - Скажите: вас зовут свободным народом или нет?

- Человеческое отродье не может бегать с жителями джунглей, - сказал Шер-Хан. - Дайте его мне.

- Он наш брат, хотя и не нашей крови, - продолжал Акела, - а вы хотите его убить. Действительно, я прожил слишком долго. Некоторые из вас едят домашний скот, как я слышал, ходят с Шер-Ханом в черные ночи и таскают детей из деревень. Значит, вы - трусы, и я говорю с трусами. Я знаю, что умру и что моя жизнь не имеет цены, иначе я предложил бы ее за жизнь Маугли. Но ради чести стаи я говорю вам: если вы позволите человеческому детенышу вернуться домой, я не стану защищаться, когда волки захотят убить меня. Я умру без боя. Это спасет по крайней мере трех волков. Больше я ничего не могу сделать, но, если вы согласитесь, я избавлю вас от позорного убийства брата, который не сделал вам ничего дурного, брата, жизнь которого куплена по законам джунглей.

Раздались крики:

- Он - человек, человек, человек.

И большая часть волков стала собираться вокруг Шер-Хана.

- Ну теперь все в твоих руках, - сказала Багира Маугли. - Нам остается только биться.

Маугли встал, держа горшок с углями, он сердился, в нем бушевали ярость и печаль.

- Слушайте, вы, - крикнул он, - зачем вам этот хромуля? Вы столько раз повторяли мне сегодня, что я - человек, что мне кажется, вы говорите правду. Итак, я не называю вас больше моими братьями. Вы - собаки, так скажет о вас всякий человек. Не вам говорить, что вы сделаете и чего не сделаете. Об этом буду говорить я. И чтобы вы могли яснее видеть, в чем дело, я, человек, принес кусочек красного цветка, которого боитесь вы, собаки.

Он бросил на землю горшочек, и раскаленные угли подожгли сухой мох, он вспыхнул. Все в ужасе отступили от прыгающего пламени.

Маугли опустил в огонь захваченную им в собой большую сухую ветку, ее веточки загорелись и стали трещать. Потом он начал размахивать ею над головами испуганных волков.

- Теперь ты - их господин, - шепотом сказала Багира. - Спаси Акелу от смерти. Он всегда был твоим другом.

Акела, угрюмый старый волк, никогда не просивший пощады, поднял на Маугли жалобные глаза. Мальчик стоял обнаженный. Его длинные черные волосы рассыпались по плечам, пламя горящей ветки освещало его.

- Прекрасно, - сказал Маугли, оглядывая все вокруг. - Я вижу, что вы - собаки. Я уйду к моим братьям, если они действительно мои братья. Джунгли для меня пропали, и мне нужно забыть ваш язык, но я буду милосерднее, чем вы. Я был вашим братом и обещаю вам, что, когда я сделаюсь человеком и поселюсь среди людей, я не предам вас, как вы предали меня. - Он ударил ногой по огню, и искры разлетелись во все стороны. - В стае не должно быть ссор! Но я обязан перед уходом заплатить один долг.

Он подошел к Шер-Хану, который глупо моргал глазами, и схватил его за волосы на подбородке. Багира на всякий случай пошла за Маугли.

- Вставай, собака, - закричал Маугли. - Вставай, когда с тобой говорит человек, или я подожгу тебе шерсть.

Шер-Хан прижал уши к голове и закрыл глаза, потому что горящая ветка была очень близко от него.

- Этот пожиратель домашнего скота сказал, что он убьет меня в совете, потому что ему не удалось убить меня, когда я был ребенком. Смотри же, мы, люди, вот так, так и так бьем собак. Двинь хоть усом, хромуля, и я положу красный цветок тебе на спину.

Он бил горящей веткой Шер-Хана по голове, а тигр только визжал от страха.

- Ну теперь ты отмечена, кошка джунглей. Убирайся же! Только помни: когда я в следующий раз приду на скалу совета, как должен прийти человек, я покрою себе голову и плечи кожей Шер-Хана! Акела будет жить, как ему нравится. Вы его не убьете, потому что я этого не хочу. Я думаю также, что вы не просидите здесь долго, высовывая языки, точно вы - свободные звери, а не собаки, которых я выгоню вот так. Убирайтесь!

Огонь ярко горел на конце ветки, и Маугли бил ею направо и налево. Волки с воем разбежались, их шерсть тлела от искр. Наконец на скале остались только Акела, Багира и около десяти волков, принявших сторону Маугли. В эту минуту Маугли почувствовал внутри странную боль, такую, какой он никогда еще не испытывал. Он задержал дыхание, всхлипнул, и по его лицу покатились слезы.

- Что это такое, что это такое? - сказал он. - Я не хочу уходить из джунглей, и я не знаю, что со мной. Не умираю ли я, Багира?

- Нет, маленький братец. Это только слезы, человеческие слезы, - сказала Багира. - Теперь я знаю, что ты - взрослый человек, а не детеныш. Правда, с этих пор джунгли для тебя закрыты. Пусть они катятся, Маугли. Это только слезы!

Так Маугли сидел и плакал, словно его сердце разрывалось. Раньше он не плакал никогда.

- Теперь, - сказал он, - я пойду к людям. Но прежде я должен проститься с моей матерью. - Он пошел к пещере, в которой жили Ракша и волк-отец. Маугли долго плакал, прижавшись к ее шерсти, а четверо молодых волков выли от горя.

- Вы не забудете меня? - спросил Маугли.

- Никогда, пока будем стоять на лапах, - ответили они. - Когда ты сделаешься человеком, приходи к подножию горы. Мы будем разговаривать и играть с тобой по ночам среди засеянных полей.

- Возвращайся скорее, - сказал волк-отец. - Возвращайся скорее, умная лягушечка, потому что и я, и твоя мать уже стары.

- Возвращайся скорее, мой маленький сынок без шерсти, - сказала Ракша, - потому что знай, дитя человека: я любила тебя больше, чем своих собственных детей.

- Я, конечно, приду назад, - сказал Маугли, - я вернусь, чтобы положить кожу Шер-Хана на скалу совета. Не забывайте же меня! Скажите, чтобы в джунглях меня не забывали!

Занималась заря. Маугли шел с горы один к тем таинственным существам, которые называются людьми.