Птичка и вишнёвое дерево

В Иудейских горах, пустынных и голых, была небольшая ложбина, покрытая зеленью. На самой высокой ветке старого дуба две птички свили себе гнездо. Каждое утро они спускались за провизией и возвращались к завтраку с обильной добычей: земляные черви, дикие ягоды, развеянные ветром зерна. Птички были сестрами и любили друг друга, выражая свои чувства в радостных песнях, звеневших по утрам, как серебряные колокольчики.

Но однажды подул южный ветер из пустыни. Его огненное дыхание высушило траву, и листья, пожелтев до времени, опали. Вся природа казалось, умирает, опаленная этим ужасным ветром из пустыни. На оголившемся дубе две птички дрожали от страха под его порывами.

Зеленый уголок, такой приветливый, превратился в кучу пожелтевших листьев и выжженой травы, будто злая фея коснулась его своей палочкой. Целую ночь бушевал ветер под черным небом, срывая с деревьев остатки листьев и плодов.

Наутро, когда птички осмелились высунуть головы из гнезда, ветер уже улегся, но все вокруг было разорено.

После того, как они перестали в песнях выражать свое огорчение погибшим деревьям, настало время подумать и о завтраке. Но не осталось ничего: ни червяков, ни ягод, ни зерен - ветер опустошил все, и бедные птицы напрасно прыгали, взлетали, стучали клювами - им ничего не досталось.

В первый день как-то еще обошлось, у них были запасы. Но шли дни, а они все не могли найти себе никакого пропитания. Они тощали с каждым днем. Особенно старшая сестра, у которой уже были седые перья, быстро слабея, боялась умереть от голода.

И сказала она младшей: "Ты еще не так слаба, собери последние силы и лети, пока несут тебя крылья и пока не найдешь такое место, куда не добирается ветер и есть, чем кормиться; там хорошенько поешь сама, собери еду для меня и, не задерживаясь, лети обратно так быстро, как несут тебя крылья, иначе я умру с голоду".

Младшая полетела, но с трудом, потому что, как вы сами знаете, во время поста и так немножко кружится голова, а тут еще лететь нужно. Но птичка была смелой, и несмотря на головокружение, летела не останавливаясь. Еще чуть-чуть, ну, еще немножко, вон до той вершины, и еще до той... А внизу все пусто да пусто, все та же выжженная ветром трава, все те же голые деревья. Она уже чуть было не упала от усталости и голода, когда вдруг заметила первое зеленое дерево. И не просто зелёное, но еще и красное, потому что его покрывали чудесные вишни.

Она устремилась к нему и, набросившись на сочные ягоды, ела, не отрываясь, чтобы наверстать долгие дни поста. Хорошо еще, что ей не удавалось расколоть клювом косточки, а то бы она и их съела.

Но и без косточек она так объелась, что разболелся живот.

"Очень трудно лететь, когда болит живот, - подумала она. - Подожду немного, пока пройдет боль, и сразу же стрелой полечу отнести чудесные вишни сестре - она же, бедняга, там с голоду умирает.

Через часок боль утихла, и птичка хотела отправиться в путь, но у нее еще не было сил. Вы же знаете, как после поста в Йом-Кипур взрослые, наедаясь до отвалу, жалуются, что не держатся на ногах и идут спать. Так и наша птичка. Но у нее был пост не как у вас в Йом-Кипур, всего один день, а много дней подряд. Представьте же себе, как она устала!

Она решила отдохнуть еще часок в полной уверенности, что потом сможет полететь. Глаза у нее слиплись, и она уснула. Она спала час, спала два, спала три, уже наступил вечер, а она все еще спала. Уже звезды заблестели на небе и могли указывать ей дорогу, но она все еще спала. Луна взошла, сообщая, что пора проснуться, но она ее не видела и продолжала спать. Даже первый луч дневного света не разбудил ее, и только яркое полуденное солнце заставило открыть глаза.

Какой ужас! Целый день прошел с тех пор, как она увидела вишневое дерево, спасшее ее от голода. Скорей, скорей домой! Она быстро полетела с полным клювом вишен к своему гнезду в горах. Она летела и летела через горы и долины, стараясь поскорей принести еду, но, долетев, увидела, что в гнезде все тихо: сестра умерла, не выдержав еще одного дня поста.

"Я виновата, - простонала бедная птичка. - Из-за меня она умерла. Не думай я о боли в животе и об усталости, прилетела бы я вовремя с чудными вишнями и сестра не умерла бы с голоду." Потом нужно было похоронить сестру и неделю ее оплакивать. И только потом она решила покинуть эти горы, с которыми у нее были связаны тяжелые воспоминания, к тому же и пиши здесь не было. И она улетела к прекрасному вишневому дереву. Там свила себе новое гнездо и, грустя в одиночестве, занялась хозяйством.

Место было уютным и веселым, но она оставалась печальной: мучили угрызения совести. Другие птицы пели на ветках других деревьев, а она, бедняга, не покидала гнезда и все думала о своей вине, о смерти сестры, о своем легкомыслии и эгоизме, из-за которых умерла любимая сестра. Ее раздражало веселье новых соседей, потому что она не могла быть счастливой. Голубое небо казалось мрачным, лучи солнца будто проникали в сердце специально для того, чтобы осветить в нем ужасную вину, заря не доставляла удовольствия, а ночная прохлада не успокаивала.

Однажды у подножья вишневого дерева уселся молодой человек. Вид у него был задумчивый, взгляд, казалось, устремлен куда-то далеко, вослед мечте. Он то и дело вздыхал, и птичка вдруг прониклась симпатией к молодому человеку, видимо, такому же грустному, как и она. Да, он - человек, а она - птица. Ну и что! Между ними вполне может завязаться дружба. И она тихонько села ему на плечо. Молодой человек сначала даже подпрыгнул от неожиданности, а потом начал гладить птичку, и та, к его удивлению, не улетела.

- Славная птичка, - сказал он, - можно подумать, что ты понимаешь, мое горе и разделяешь его. Эх, были бы у меня крылья! Моя невеста тяжело больна, она чудная девушка, если бы ты ее увидела, уверен, ты и к ней уселась бы на плечо, она такая добрая, такая нежная! У нее такие мягкие руки, что, если бы она тебя приласкала, ты подумала бы, будто твоих перьев коснулся свежий утренний ветерок. Но она слабеет с каждым днем, не ест, не пьет, чахнет, как дерево в песках безводной пустыни. Доктор уже не знает, чем ее и лечить, он потерял всякую надежду. Правда, говорят, есть такое растение, которое может ее исцелить. В книге одного ученого он прочел, что на вершине Гималайских гор растет необыкновенная трава, она возвращает силы, аппетит и здоровье. Но как добраться до Гималаев, да еще до их вершин? Это почти невозможно. Даже если я и доберусь, мне понадобятся на это недели, а то и месяцы, бедная Хана не доживет до тех пор.

Из глаз его покатилась слеза, и птичка аккуратно утерла ее своими перьями.

Она клюнула молодого человека в левую щеку, потом в правую, пытаясь этими поцелуями подбодрить его, а главное - дать понять, что завтра он должен вернуться под ту же вишню, и, впервые за многие месяцы радостно запев, улетела.

Она летела на восток над горами и пустынями без передышки, не сбавляя скорости, поскольку теперь уже знала, что, когда живому существу грозит смерть, каждая минута дорога. Она летела быстро, подгоняемая ветром. Потом ветер подул в обратную сторону, и ей пришлось удвоить усилия. Она начала задыхаться, но продолжала лететь, крылья сводило судорогой, но она не останавливалась.

Наконец, на заре она увидела вершины Гималаев, и, когда первый луч солнца озарил небо, нашла ложбину на высоте пяти тысяч метров, где росла необыкновенная трава. Птичке ничего не стоило нарвать ее клювом хоть всю, но нужно торопиться, Хана может умереть, если ей вовремя не сделают укол из настоя этой травы.

А у птички больше нет сил. Хоть полчасика отдохнуть, хоть одним глазком соснуть, чтобы прошли судороги в крыльях, и потом полететь еще быстрее! Соблазн был очень велик, но перед глазами стояла сестра, которая умерла по ее вине, и она понимала, как опасно поддаться соблазну.

Она мужественно полетела снова, неся в клюве пучок травы. Обратный путь показался еще более долгим. С трудом продвигалась она вперед. Болели крылья, сердце колотилось, казалось, под самым горлом, да так сильно, что она боялась умереть по дороге.

В глазах мутилось, голова начала кружиться, но она все летела и летела, не сбавляя скорости. Заходящее солнце окрасило небо пурпуром, потом сгустилась темнота, а она все летела и летела. Наконец, показалось ее вишневое дерево, а под ним - молодой человек, еще более печальный, чем вчера, потому что его невеста Хана совсем уже была при смерти.

Он грустно пел псалом, которым начинается "маарив" - вечерняя молитва, когда почувствовал, что на плечо к нему опустилась птичка и выпустила из клюва ему в руки пучок травы. Необычайная радость охватила его, и он тихонько стал гладить птичку, которая лишилась чувств от усталости. Решив, что она умерла, он продолжал горячо молиться:

"Вэгу рахум, йехапер авон... Бог милостив - Он простит грехи и не погубит. Он сдержит гнев и не даст волю ярости. Спаси нас, Боже, Царь наш, откликнись в день, когда мы взываем к Тебе! Благословен, будь, Предвечный..." Птичка открыла глаза и, усевшись к нему на плечо, не переставала повторять всю дорогу, пока он шел к Хане: "Бог милостив - Он простит грехи и не погубит... Благословен, будь, Предвечный!.."

Вечерняя молитва (Маарив) начинается словами: "Бог милостив, он прощает грехи..."