Грот кокеток

Жан-Мари был не из тех парней, кого девушки за глаза называют “красавчик”. Нос у него был толстоват, рот слишком велик, волосы не слушались гребня, а главное, в яркие солнечные дни лицо его сплошь покрывалось веснушками. Можете себе представить, какие насмешки он переносил, какие прозвища получал из-за этих веснушек! Это уж как водится...

Впрочем, все было бы ничего, да полюбил Жан-Мари Розалинду, самую красивую и самую кокетливую девушку во всей деревне. А чтобы такая девушка обратила внимание на парня, он должен был быть совсем не таким, как Жан-Мари.

Но Розалинда не отталкивала парня от себя, и это было хуже всего. Его непрестанное восхищение ею нравилось девушке, ведь она только этого и хотела. Вместо того чтобы тактично отказать ему, она играла его робостью, иногда ненадолго вселяла в его сердце надежду, разрешив проводить себя на бал, а потом танцевала с другими. Одним словом, она делала его несчастным, и это доставляло ей удовольствие.

Однажды Розалинда исчезла.

Она пошла после обеда к обрыву нарвать полевых лилий, запах которых так нежен и крепок, да так и не вернулась, хотя уже наступил вечер.

В тот же вечер были начаты поиски. Руководил ими Жан-Мари, сердце которого разрывалось от тревоги. Всю ночь парни из деревни с зажженными факелами в руках бродили по зарослям камыша вдоль скалистого берега, по оставшимся после прилива лужам морской воды, полным ракушек. Они обшарили скалы наверху и внизу. На следующий день, едва занялась заря, Жан-Мари спустился по веревке, чтобы посмотреть, не повисла ли Розалинда на каком-нибудь выступе скалы.

Поиски оказались тщетными. Волны тоже не принесли тела Розалинды, так что самую красивую девушку деревни не пришлось даже похоронить и никто не положил венков или белых цветов на ее могилу.

Мало-помалу парням надоели поиски, и воспоминание о Розалинде не мешало им отплясывать по воскресеньям с другими кокетливыми девушками. Но Жан-Мари не хотел веселиться с ними. Он не мог не искать Розалинду. У него уже не было надежды найти ее живой, но ему хотелось посидеть на могиле любимой девушки, а не оплакивать ее над бескрайним простором моря, где покоится столько неведомых жертв.

Однажды утром Жан-Мари сел в лодку с намерением еще раз осмотреть бухту Уединения, которая получила свое название за то, что в нее не могли проникнуть со стороны скал даже самые сильные и ловкие юноши. А чтобы добраться до нее с моря, нужно было пройти очень опасное место - большую мель. Зато в бухте отважного путешественника ожидала награда - прелестный песчаный пляж, так и манивший прилечь отдохнуть и погрезить. Там можно было купаться вдали от толпы, которая на больших курортах пытается вытеснить море из берегов.

Жан-Мари в прошлом году возил сюда свою любимую. Тогда эта долгожданная поездка, к которой он так готовился, не принесла ему ничего, кроме разочарования.

Когда они проплывали над той самой опасной мелью, девушка почувствовала себя плохо и выглядела уже совсем не такой красавицей, как всегда. На пляже Розалинде не понравилось: песок показался ей грубым, раковины - бледными, вода - слишком прозрачной; она не могла глядеться в нее, как в зеркало, и вместо своего лица видела среди увитых водорослями скал лишь жемчужно-серых и черных рыбок. Но, пожалуй, самым худшим было то, что девушка и юноша по-разному смотрели на будущее.

Итак, Жан-Мари снова был в бухте Уединения. Погода стояла великолепная, легкий ветерок рябил морскую гладь и приносил прохладу. При виде такой благодати должна была смягчиться самая острая боль, но юноша не видел окружавшей его красоты.

Думая о Розалинде, он погружался в прозрачные воды, надеясь найти среди рыб, камней и моллюсков ее тело.

Много часов плавал он напрасно и наконец вынужден был сделать передышку.

Едва прилег он на песчаный берег, как сразу же впал в глубокий сон.

Он увидел во сне живую Розалинду; она гуляла с ним в прекрасном саду, усаженном невиданными деревьями, покрытыми цветами и плодами; они бродили вдвоем по тенистым дорожкам, он держал ее руку в своей руке, и оба они были счастливы.

Во сне девушка явилась ему такой, какой она никогда не была наяву.

Когда Жан-Мари проснулся, солнце уже погружалось в море.

Было слишком поздно плыть обратно на легкой лодке. Проходить ночью мель - дело опасное. Хотя Жан-Мари и считал, что не сможет пережить Розалинду, он все же соблюдал осторожность и не подвергал себя ненужному риску.

Наступила ночь, и луна сделала все, что могла, чтобы заставить забыть о солнце. Это была дивная ночь: небо, полное отблесков, бороздили падающие звезды - вечные души мертвых светил.

Жан-Мари потерял представление о времени. У него не было других часов, кроме звездного неба. Вдруг в тишине ночи, нарушаемой лишь тихим плеском волн, набегавших на берег, Жану-Мари почудился человеческий голос. Это был скорее даже не голос, а стон, доносившийся откуда-то издалека, словно жалоба каких-то неведомых существ - ангелов или детей. Потом снова наступила тишина, и снова повторился еле слышный стон. Казалось, то плакала скала под ударами волн или пела о любви покинутая сирена.

Жан-Мари не отличался ни особенной отвагой, ни богатым воображением. Однако сердце его затрепетало не от страха перед призраками или перед силами ада, а от безумной надежды и радости.

Как бы странно ни звучал этот голос, он мог быть только голосом Розалинды. Она звала его на помощь!

При свете луны Жан-Мари направился к тому месту, откуда слышался призыв. Он уже много раз осматривал каждую расщелину в скале и знал, что ни в одну из них не может пройти человек.

Не останавливаясь, он добрался до северной оконечности бухты, которую закрывала отвесная скала, похожая на театральный занавес.

Ему снова послышалось жалобное пение. Теперь он определил, что оно доносится с берега.

Ни минуты не колеблясь, он бросился в море и увидел, что скалу можно обойти, так как вода здесь едва доходит до колен. За выступом скалы открывался узкий проход, который был незаметен и со стороны моря и со стороны бухты. Он вошел в него и вскоре очутился на песчаной тропинке, уходящей в глубь земли.

Воцарилась полная тишина, но Жан-Мари чувствовал, что он на правильном пути. У него была с собой большая свеча, свернутая из пропитанной воском бумаги. Такие свечи изготовляли его односельчане. Он зажег ее и увидел, что тропинка ведет в естественный грот с ровными стенами, вышиной в три-четыре метра.

Странное дело, на песке виднелись бесчисленные отпечатки большей частью очень маленьких человеческих ног.

Несколько минут Жан-Мари шел между двумя скалами; грот расширялся, и юноша очутился на берегу подземного озера. При тусклом пламени свечи оно казалось безбрежным.

В эту минуту он снова услышал пение, теперь уже яснее. Была в этих странных звуках какая-то необычайная красота.

Вдруг на озере появилась ладья без весел и без гребца; она бесшумно причалила к берегу и как бы замерла в ожидании в нескольких шагах от Жана-Мари.

Юноша вошел в лодку. Влекомая таинственной силой, она отчалила от берега.

Едва Жан-Мари отплыл от берега, как вдруг пронесся вихрь и загасил пламя свечи. Все погрузилось в мрак. Зажечь свечу снова Жан-Мари не мог из-за подземного ветра.

Никогда потом Жан-Мари не мог вспомнить, сколько времени длилось это ночное путешествие, в таком он был тогда смятении от множества охвативших его неясных чувств, где, однако, было меньше всего страха. Мрак сменился полумраком и наконец совсем отступил перед разгоравшимся все ярче светом. Ладья вошла в грот, высокий, как собор; стены его, покрытые тысячами многоцветных блесток, казалось, были выложены драгоценными камнями. Наконец, бесшумно подплыв к естественной пристани, ладья остановилась.

Никогда еще ни один путник, подплывая к берегу неведомой земли, не видел такого зрелища, какое развернулось перед потрясенным Жаном-Мари. Сотни девушек, одна другой краше, встречая его, сплелись в прелестный хоровод. Только не было слышно радостных криков, которыми матери, сестры, невесты и жены обычно приветствуют прибытие корабля.

Все девушки были грустны и молчаливы, от этой прелестной группы не веяло ни молодостью, ни радостью жизни. Они напоминали собрание восковых фигур, навеки застывших в позах, навязанных им прихотью художника.

Но из одной груди все же вырвался крик, крик радости и удивления. Одна из девушек бросилась в объятия Жана-Мари. Это была Розалинда.

Когда они оба немного успокоились, она рассказала ему о своих невероятных злоключениях.

Ночь застигла ее над обрывом, и, проходя по скале, которая нависает над бухтой Уединения, она поскользнулась и стада падать в пустоту.

Она ожидала мучительной смерти, но, к счастью, зацепилась за куст и повисла между вершиной скалы и берегом моря. Оцепенев от ужаса, она не могла даже крикнуть, позвать на помощь. В таком положении она находилась несколько часов. Затем произошло нечто необъяснимое. Она потеряла сознание и очнулась в ладье под сводами пещеры, переливавшейся тысячами огней.

На берегу она увидела этих девушек. Все они тоже попали сюда при очень странных обстоятельствах. Она даже встретила тут свою подругу из соседнего села, Анриетту, которая загадочно пропала год тому назад.

Чем они жили?

Когда они спали, чья-то таинственная рука приносила им хлеб и молоко. Так они и существовали, вне времени, ничего не ожидая в будущем, предаваясь в томительные часы бездействия воспоминаниям.

- Однако, - удивился Жан-Мари, обладавший трезвым умом, - ведь у вас есть ладья, почему же никто не подумал о побеге, о возвращении к скалам? Там вы позвали бы на помощь, мы бы услышали и пришли за вами. Уж лучше рискнуть, чем жить так!

- Ты рассуждаешь, - ответила Розалинда, - как человек из того мира, в котором жила и я еще несколько дней назад. Но ведь мы все находимся здесь по велению волшебной силы, которая не позволяет нам убежать. Мои подруги не раз пробовали сесть в ладью, но все их усилия хотя бы оттолкнуть ее от берега оказались тщетными. А пытаться спастись вплавь по подземному озеру, не зная даже, в какую сторону надо плыть, было бы безумием.

- Да, но, например, когда ладья поплыла за мной, - возражал Жан-Мари, - это был прекрасный случай спастись двоим или троим из вас.

- Некоторые мои подруги провели даже по несколько дней в ладье, надеясь, что, когда она отправится за новой жертвой, они незаметно проделают на ней это путешествие. Двоим из них удалось даже отплыть, но посреди озера ладья перевернулась, и они утонули.

Жан-Мари задумался.

- Я готов поверить в колдовство. Но объясни мне, пожалуйста, во имя чего понадобилось колдунам или феям собрать в этом гроте пятьдесят или даже шестьдесят девушек?

- Нас здесь больше ста.

- Больше ста девушек, больше ста красавиц отрезано от мира только для того, чтобы здесь их кормили хлебом и молоком?

Розалинда ничего не ответила, но густая краска, залившая ее лицо, ясно говорила о том, что она хочет что-то скрыть.

В это время вступила в разговор Анриетта. Жан-Мари уже встречал ее раньше на танцах в соседней деревне. Эта блондинка, необыкновенная красавица, имела весьма незавидную репутацию. Ходили слухи, что из-за несчастной любви к ней повесился у себя в сарае молодой фермер Франсуа.

Таинственное исчезновение Анриетты положило конец пересудам и вернуло ей утраченное расположение односельчан.

- Розалинда, - сказала Анриетта, - зачем скрывать правду? Мы так долго гадали, за что нас судьба бросила сюда, что, пожалуй, можем ответить на этот вопрос.

Она повернулась к юноше:

- Здесь находятся только те девушки, которые были кокетками, только те девушки, которые думали, что красота может заменить им сердце. Я не знаю, как я попала сюда, но зато хорошо знаю, что после смерти Франсуа я заслуживала наказания. Все мы в свое время насмехались над робкими влюбленными, над чистыми и искренними сердцами. Мы смеялись над теми, кто нас любил, и мы справедливо наказаны. Я не хочу вернуться в свою деревню, чтобы, проходя мимо сарая, в котором повесился мой друг, краснеть и опускать глаза под взглядами людей.

- Замолчи! - крикнула Розалинда. - У тебя слишком разыгралось воображение. Долгое заточение помутило твой разум.

Жан-Мари взглянул на свою возлюбленную, и в его душу впервые закралось сомнение. “Не права ли Анриетта, - подумал он. - Может быть, он чересчур снисходителен к Розалинде? Но наказание так сурово...”

- Послушай, - сказал он, взяв за руку Розалинду. - Я слишком глуп, чтобы обсуждать тайны, которые не принадлежат мне. Но я тебя здесь не оставлю. Раз есть ладья, нужно попытаться убежать.

- Мы утонем! - воскликнула Розалинда. - Ладья перевернется.

- Если ладья перевернется, - ответил Жан-Мари, - я помогу тебе добраться до берега вплавь. А там у нас будет целая вечность впереди, чтобы обсохнуть.

В то время как они говорили, вокруг них собрались остальные девушки. Уже раздавались негодующие голоса:

- С какой стати ей ехать первой? Ведь она попала сюда последняя!

- Он единственный юноша среди нас. Не нужно его отпускать!

- А ведь он не такой уж урод, хоть и веснушчатый!

Тогда за Жана-Мари и Розалинду вступилась Анриетта.

- Вы что, с ума сошли! - прикрикнула она на своих подруг. - Вы же прекрасно знаете, что этот юноша приехал сюда совсем не за вами. У него на уме одна лишь Розалинда. Пусть они едут вдвоем, это для них единственная возможность спастись. Чем держать этого юношу среди ста таких девушек, как вы, лучше уж сразу утопить его. Он не заслужил такого ада.

Ей никто не возразил.

А Розалинда, которая одинаково боялась и остаться и ехать, все же уселась в ладью вместе с Жаном-Мари. На берегу раздались жалобные возгласы, в которых слышались и отчаяние, и зависть, и сочувствие. Ведь не все же девушки были одинаково себялюбивы.

Как только юноша и девушка сели в ладью, она тронулась в путь. Первые мгновения были томительны. Ведь ладья могла перевернуться. Такое уже случалось. Но ничего не произошло. Только свет мало-помалу погас, и началось долгое путешествие во мраке. Долгое по времени, но короткое для Жана-Мари, который был счастлив, что спас свою Розалинду и, быть может, завоевал ее любовь.

Наконец ладья достигла противоположного берега. Вдали уже слышались всплески морских волн.

Что же тогда произошло?

Я недостаточно разбираюсь в сердечных делах, чтобы объяснить дальнейшее: то ли юноша захотел выйти на берег первым, а затем взять свою милую в объятия и вынести ее на сушу, то ли мысли девушки не были достаточно чистыми, чтобы умиротворить силы мрака - так или иначе, но не успел Жан-Мари ступить на берег, как ладья повернула обратно к гроту кокеток. Под скалистым сводом раздался душераздирающий женский крик, а затем послышались вдали рыдания.

Жан-Мари бросился в воду, но в темноте ударился об острый выступ скалы. Прохода, через который уплыла ладья, он не нашел... Измученный, Жан-Мари из последних сил доплыл до берега и обогнул выступ скалы.

При свете занимающейся зари добрался он до бухты Уединения и потерял сознание.

Жан-Мари так никогда и не узнал, видел ли он все это наяву или во сне. А может быть, ему и не хотелось узнать. Он вернулся в свою деревню и несколько месяцев спустя женился на Жозианне, девушке если не самой красивой, то, несомненно, самой разумной в округе. И они оба были счастливы.

Но с тех пор никогда больше Жан-Мари не был в бухте Уединения. Никогда не ходил он гулять к большой скале. Он не хотел, чтобы жалобное пение кокетливых девушек из грота, сияющего тысячами огней, опять нарушило его покой.