Легенда про доктора Бартека

Давным-давно это было. С тех пор прошло лет пятьсот да ещё сто.

Старые пряхи да люди бывалые эту историю длинными вечерами рассказывали, а что в ней быль, что небыль, теперь и не угадаешь.

Начнём рассказ сначала, а если в нём и лишнее что - шутки и небылицы, забудьте их поскорее, коли вам с ними расстаться не жалко.

В ту давнюю пору в одном селе жил вдвоём со старушкой матерью один парень по имени Бартоломей, но все его Бартеком звали.

Мать Бартека с утра до вечера на поле спину гнула, а Бартек ей помогал. Только не лежала у него душа к работе.

И вот однажды он матери и говорит:

- Нет от этой работы ни проку, ни радости. Пойду-ка я отсюда в дальние края, на людей погляжу, себя покажу, попытаю удачи. Кто знает, может, и повезёт мне. Глядишь, денежки в кошельке заведутся и заживём мы с вами на славу.

- Да куда же ты пойдёшь, сыночек? - встревожилась мать.

- Мир велик, что-нибудь да придумаю.

Пошла старушка сыну ужин стряпать, потому что дело к вечеру близилось.

А сын на пороге избы стоит да на дорогу поглядывает.

Дорога эта в столичный город Краков вела, и народу по ней шло видимо-невидимо.

Стоит Бартек, задумался, всё на дорогу глядит и вдруг видит - идут мимо парни с узелками да с котомками.

- Куда путь держите? - спрашивает Бартек.

- В Краков идём, в Краков! В университет, учиться!

Пригляделся к ним Бартек повнимательней - у каждого книги в руках, у одного ремнями перетянутые, у другого двумя дощечками закреплены, у третьего просто так, под мышкой.

- А много ли надо трудиться, чтобы науки одолеть? - спрашивает Бартек.

- Ох, много! - отвечают.- С утра до поздней ночи! Да и жизнь у бедного студента нелёгкая.

Задумался Бартек. По правде говоря, трудиться он не любил, всегда норовил от работы увильнуть.

А студенты между тем прошли мимо. Затихли их голоса и весёлые песни, только облачко пыли осталось.

«Что поделаешь,- думал Бартек,- от работы мне, видно, так и так не отвертеться. Но всё равно в городе легче путь к золотым монетам найти».

- А ну-ка, матушка! - крикнул он старушке.- Приготовьте мне узелок с бельём да пару грошей на дорогу. Пойду и я в Краков ума набираться. Может, научусь порошки и мази готовить. Больных людей исцелю да и сам в накладе не останусь.

Любила мать своего Бартека.

«Пусть идёт,- думает.- Парень он молодой, смышлёный, ленив, правда, и покрасоваться любит, но зато добрый и обходительный. Кто знает, может, и ему повезёт».

Собрала мать Бартеку узелок с бельишком, дала на дорогу ломоть хлеба, кусок сала, обняла на прощание и заплакала.

И отправился Бартек в путь-дорогу. Узелок свой на палке через плечо перекинул, идёт посвистывает, словно дрозд.

Людная была дорога. Шли по ней студенты, такие же бедняки, как и он. Шли и весело распевали свои песни. А в каретах да верхом ехал народ побогаче, тоже студенты, только дети богатых вельмож.

Были они в модных бархатных плащах, а у многих на позолоченных поясах кинжальчики поблёскивали.

- Эй, вы! - кричали им пешеходы вдогонку.- Зачем вам кинжалы - с грамматикой воевать?

Смотрел Бартек на этих разодетых господ и думал: «Всё-то у них есть: и кони, и кареты, и монеты золотые. Матери их в богатых дворцах да замках выступают как павы, пышными юбками шелестят.

А тебя, матушка, работа в три погибели согнула. Ну ничего, будешь и ты у меня жить в достатке!» Так незаметно вместе со всеми дошёл Бартек до городских ворот.

Темень вокруг - хоть глаз выколи. А на городской площади трубач подаёт из окошка Мариацкой башни вечерний сигнал, возвещает, что ещё один час прошёл и время позднее. Но вот последний звук трубы ушёл в небо, ударился о звёзды, разлетелся, превращаясь в брызги, и затих.

Но уже через мгновение послышались голоса входивших в город студентов.

Кто спешил на ночёвку к родне, кто - в университет. А Бартек шёл, расспрашивал да прикидывал, где ночлег дешевле, сколько грошей отложить на подати, сколько на ужин.

Вдруг из приоткрытых дверей харчевни послышались звуки лютни и весёлые голоса. Доносился оттуда и вкусный запах жаркого.

- Эй, братцы, не зайти ли нам выпить по кружке подогретого пива? - сказал кто-то.

- Пошли! - обрадовался Бартек.

У него давно живот от голода подвело.

- Пошли! - отозвались студенты.

Толкнули дверь и гурьбой ввалились в харчевню.

Посреди её стоял большой некрашеный стол, а за столом на лавках сидели гости. В глубине харчевни в сложенном из кирпича очаге пылал огонь. Прямо над огнём жарился большой кусок мяса, с которого стекал жир.

А у очага на табурете дремал человек в чёрном длиннополом одеянии - то ли лекарь, то ли алхимик какой.

Он громко храпел, раскачиваясь, да так, что пряди его длинных, до плеч, волос подрагивали.

Студенты сунули свои торбы и узелки под стол и давай подзывать к себе хозяина, требуя еды и питья. А вот появился и он. В руках у него был поднос, уставленный мисками и кружками. Бартек ел да пил за двоих, слушал рассказы студентов об ученье, о нелёгкой их жизни и с любопытством поглядывал на дремавшего возле очага господина.

- Кто это тут у очага спит? - спросил он у трактирщика.

- Доктор Медикус,- отвечал хозяин.- Пива выпил чуть не целую бочку, вот и дремлет у печки, словно шмель на цветке.

- Доктор? Медикус? - переспросил Бартек. Теперь он и вовсе не сводил глаз с господина.

Доктор был добродушный с виду, румяный да круглый. Вытянув ноги в туфлях с длинными узкими носками, Медикус спал словно малое дитя.

«Хорошо бы,- подумал Бартек,- поступить к этому доктору в услужение, всё легче, чем в Краковском университете учиться».

- Спит наш Медикус и горя не знает,- заметил хозяин,- а мне харчевню закрывать пора. Уже десять пробило. Того гляди, стражники нагрянут. Начнут алебардами в дверь стучать - спать, мол, пора.

- Послушайте, хозяин,- сказал Бартек.- Нужно бы доктора домой проводить. Ноги-то его после пива не держат, а краковские мостовые из булыжника. Я могу его отвести.

- Проводи, парень, проводи! - обрадовался хозяин.- Меня выручишь и ему услугу окажешь.

- А далеко ли идти-то?

- Да нет. Направо за угол свернёшь, а там и докторский дом рядом. По резным дверям его узнаешь. Не дом, а дворец! Ловкач наш доктор, да ещё какой! Дела у него хорошо идут.

- Вы только разбудите его, хозяин, а уж я отведу. Подошёл хозяин к доктору и тихонько за плечи потряс.

- Проснитесь, доктор, домой пора!

- В чём дело? Что такое? - рассердился доктор, открывая глаза.- Пожар? Горим?

- Да нет, слава богу, не горит наш Краков, целёхонек. Да только поздно уже.

Встал было доктор на ноги, да пошатнулся. А Бартек тут как тут, схватил его в охапку и поддержал.

- Кто этот любезный молодой человек, что меня поддерживает? - спрашивает доктор.

- Это я, Бартек! Обопритесь на меня, пан доктор. Я вам помогу.

- Спасибо, спасибо! Ты, я вижу, славный малый.

- Пустяки, доктор! Вы лучше под ноги глядите, не то о булыжники споткнётесь. Вот так, сюда. Хоп!

- Спасибо, спасибо, голубчик! Как мне отблагодарить тебя за услугу?

- Возьмите меня к себе в ученики, доктор. А я вам верой и правдой служить буду.

Вот так наш Бартек, проводив доктора до дому, у него и остался. Дом у Медикуса был полная чаша. Бартеку это понравилось, а ещё больше по вкусу ему пришлось, что больные за лечение золотыми монетами платят.

Приглядывался он к тому, как доктор больных лечит, какими травами их окуривает, какие ставит компрессы и примочки. Кое-чему у него научился, но больше всего разным мудрёным словам, сам их толком не понимая.

В те давние времена, лет эдак пятьсот да ещё сто назад, среди врачей немало шарлатанов и недоучек встречалось. И чего только люди не принимали: порошки из сушёных лягушек глотали, кирпич толчёный жевали, керосин пили - и живы были. Видно, крепкий тогда был народ.

Бартек вместе с доктором Медикусом кирпич толок, больных травяным дымом окуривал. Узнал кое-что и полезное, стал немного в травах разбираться, кое-какие мази составлял. Да ещё по вечерам Медикуса из харчевни домой приводил. А доктору только того и надо было.

Так прошло года два. И вот однажды вызвали доктора к какому-то важному вельможе. Вывел Бартек из конюшни кобылу, оседлал её, доктор надел свой самый лучший наряд, вынес целый мешок порошков, банку с пиявками, бутыль с касторкой и говорит:

- Слушай, Бартек. Еду я лечить одного обжору. Холодной гусятины объелся и теперь продохнуть не может. Долгое это будет лечение. А ты оставайся здесь без меня, кто придёт - прими.

Бартек с вежливым поклоном спрашивает:

- А золотые за лечение чьи будут? Мои или ваши?

- Твои! Твои! - сказал доктор. Полы своего одеяния подобрал, на кобылу влез, едет, а бутыль с касторкой и мешок с порошками, в такт раскачиваясь, бьют по бокам кобылы.

Едет доктор с важной миной По равнинам, по долинам, По холмам да по пригоркам, У него бутыль с касторкой, Порошки, припарки, зелья Для здоровья, для веселья.

Как только доктор отъехал от дома, Бартек тотчас же его комнату-приёмную подмёл, чёрное одеяние надел, в окно выглядывает, больных поджидает.

Видит - идёт к нему бургомистр. На сквозняке его продуло, и теперь в ухе стреляет. Заглянул Бартек больному в ухо, крякнул и с важным видом говорит:

- Ухос стрелянтис продувантис.

- Что, что? - спрашивает бургомистр.

- Это я по-учёному говорю,- отвечает Бартек.

Взял он в руки кузнечный мех, самый маленький, какой в хозяйстве был, приложил бургомистру к уху да так дунул, что у того искры из глаз посыпались. Ухо первыми попавшимися травами со всех сторон обложил, голову платком обмотал и говорит:

- В полнолуние дома сидите, на левом боку спите, примочки на ухо кладите.

- А поможет? - спрашивает бургомистр.

- Как рукой снимет,- важно отвечает Бартек.

- Спасибо, доктор, спасибо. Сколько я за лечение должен?

- За лечение - золотой. А за лекарства из моей аптечки - ещё один.

Заплатил бургомистр Бартеку два золотых и с кряхтением и стонами поплёлся домой. А вслед за ним тётка местного судьи пожаловала.

Грусть и страдания да сердечные недомогания её замучили.

- Избегайте людей, которые вам перечат,- говорит ей Бартек, а сам улыбку прячет. Весь город знал, какая это вздорная старуха. Вечно скандалы да ссоры с домочадцами затевала.

Тётка от радости даже в ладоши захлопала. Понравился ей этот совет.

- А полезно ли мне для здоровья будет из города в деревню уехать?

- Уезжайте, почтеннейшая, и чем скорее, тем лучше. На утренней и вечерней зорьке по лесам и лугам гуляйте. Цветочки нюхайте. А я вам травку дам. Флорес-уморес.

- Флорес?

- Да-да. Флорес-уморес.

Достал Бартек из докторской аптечки горсть чемерицы, горсть горчицы да хорошую щепотку перца добавил.

«Ну,- думает,- начнёт чихать старуха, вся дурь из головы вылетит».

Аккуратно запаковал «лекарства» и подаёт.

- А что с этим делать? - спрашивает тётка.- Заваривать, пить?

- Лучше всего нюхать. Три раза в день. Поблагодарила больная Бартека, он ей вежливо улыбнулся напоследок, старуха дала ему золотой.

Вслед за ней пришла к нему крестьянка прямо с краковского рынка. У неё Бартек денег не взял, уж больно она на матушку его была похожа. Но она даром лечиться не хотела, дала ему гуся.

Так и лечил наш Бартек больных по науке доктора Медикуса и просто наугад, а главное - всё это вежливым обхождением скрашивал. И дело шло. Золотые монеты Бартек в сундук складывал, каждый день на обед утку или курятину ел. Порозовел, округлился.

Недельки через две-три, холодную гусятину из больного выгнав, возвратился домой доктор Медикус.

- Как дела, Бартек? - спрашивает.- Наверное, неплохо! Вон какой ты стал круглый да гладкий.

А Бартек вместо ответа на сундук с золотыми монетами показывает.

- Ну, коли так,- говорит Медикус,- значит, пришла пора нам расстаться. Двум докторам здесь делать нечего.

- Ваша правда,- согласился Бартек.- Я теперь и сам лечить умею. Подамся-ка я к себе в деревню. Стану лечить и городских, и деревенских, а может, и самого воеводу. У нас там неподалёку и замок его с шестью башнями. Будьте здоровы, доктор, а все прочие пусть себе болеют на здоровье.

- И тебе, Бартек, того желаю. Будь здоров.

Так и ушёл Бартек из города Кракова, золотые монеты в мешочек пересыпал, хлеба, сала, колбас разных набрал на дорогу. Идёт. Вышел из городских ворот, назад оглянулся. Солнце поднялось высоко над Краковом, позолотив крыши. А над самой высокой Мариацкой башней словно облачко золотое курилось. И тогда услышал он зов трубы - прозвучала и оборвалась мелодия, вонзившись прямо в сердце. Грустно ему стало. Оглянулся Бартек, бросил прощальный взгляд на город и вздохнул. А там уж зашагал не оглядываясь.

Шёл он весь день, видит - впереди болото. Идёт, ступает потихоньку - хоть он и каждую кочку здесь знал, а всё же в темноте идти страшновато. Над болотом мгла поднялась, а потом озарил камыши розовый месяц.

Бартек пошёл по лунной дорожке. Вдруг видит - неподалёку в зарослях белеет что-то. Вроде бы женщина стоит: старушка в белом платочке. Стоит, приговаривает:

- Ох, кто бы перенёс меня через топи да болота! Услышал Бартек эти слова, и жалко стало ему женщину.

«Дай,- думает,- её перенесу. Отблагодарит ли, нет ли - всё равно».

Подошёл ближе, видит - стоит, прижавшись к вербе, маленькая старушонка.

Склонился он над ней, взял на руки. Лёгкая она была и до того худая, что Бартеку чудилось, будто он слышит, как она костями гремит.

- Спасибо тебе, паренёк, уважил ты меня. А как звать-то тебя?

- Бартоломей. Бартек.

- Бартек, значит? Спасибо тебе, ног не замочив, через эдакую мокредь переправлюсь!

С этими словами уселась она на Бартека верхом и тоненьким голоском давай петь-подвывать:

Меня боится всяк, Богатый и бедняк, Служивый и купец, Всех ждёт один конец...

- Такая ты важная госпожа? А я и не знал,- засмеялся Бартек.

- Госпожа и есть! - буркнула старуха. И знай себе повторяет: - Меня боится всяк...

Эхо разносило песенку по болоту, и со всех сторон раздавался старухин голос. Умолк и шелест листьев, и хлюпанье воды, и шорох качавшегося на ветру камыша.

Месяц снова выглянул, но свет его показался Бартеку тусклым.

Холодно стало Бартеку, задрожал он как осиновый лист.

- Неужто ты не догадываешься, кто я? - спрашивает старуха.

- Да нет,- говорит Бартек, хотя вроде бы и мелькнула у него в уме шальная мысль, догадка.

- Ну вот что, парень, скрывать мне от тебя нечего. Смерть я! А ты кто будешь?

- Доктор. Да только недоучка. Лечу как придётся.

- Ну тогда я тебе пригожусь. Слушай меня внимательно! Придёшь к больному - первым делом смотри, где я стою. Если в ногах у больного - берись за лечение. Так и так выздоровеет. А если я у него в головах стою - откажись сразу. Всё равно толку не будет. По рукам?

- По рукам.

- Если же ты наш уговор нарушишь и больных, которых я забрать хочу, вылечить захочешь - я тебя с собой заберу.

Так они и поладили, и вскоре Бартек наш зажил на славу. Народ к нему со всей округи валом валил. Доктор он был знаменитый. Всем докторам доктор. С одного взгляда определял, одолеет ли больной свои недуги или нет.

И ещё ни разу не случилось, чтобы он взялся за лечение, да не вылечил.

Разбогател Бартек. Жили они с матушкой в большом достатке. Дом построили дубовый. Во дворе сад, огород, хлев, конюшня, амбары. Всего и не перечесть. Вот только мать тревожилась, всё сына спрашивала:

- И как это ты, сыночек, людей лечишь, не пойму я? И для сугрева и от жары одни и те же травы завариваешь. Сдаётся мне, что и не учился ты вовсе, а больше на хитрость надеешься. Только одной хитростью не проживёшь.

А Бартек в ответ:

- Не горюйте, матушка! Быстро я на доктора выучился, быстро и добро нажил. Богат стал и знаменит на всю округу.

И верно.

Далеко разошлась о нём слава. Поэтому Бартек ничуть не удивился, когда однажды вечером к его дому подъехала золотая карета с гонцом от соседа-воеводы.

Заболела у воеводы дочка, и вот прислал он за Бартеком. Просит его единственную дочь от тяжкой болезни вылечить.

- Это нашего воеводы-то дочку? - испугалась матушка Бартека.- Да неужто ты к ней поедешь, сыночек? Да ведь ей ни одна пряха, ни одна портниха угодить не могут. Бегут от неё люди.

- Какая бы она ни была, а ехать надо. Воеводе не откажешь. Бывайте здоровы, матушка!

Попрощался Бартек со старушкой, сел в карету.

Застучали копыта, и помчались рысаки от дубового домика к замку с шестью башнями, в котором жил воевода.

Вечер был, и в кустах сирени да боярышника заливались майские соловьи. Быстро мчались резвые кони, вот уже и замок воеводы показался.

А из замка навстречу доктору слуги выбегают, двери отворяют, в барышнину спальню ведут. Видит Бартек, на кровати из резного дерева девушка лежит. Белая как полотно. Еле дышит. Смотрит Бартек на девушку, и не верится ему, что с её губ могли слетать обидные для старой пряхи слова, что худенькие её руки в кулаки сжимались от гнева.

Жаль стало Бартеку девушку, подошёл он поближе и вздрогнул: в головах у неё стояла Смерть.

А тут подходит к Бартеку сам воевода с супругой, родственники со всех сторон подбегают, о здоровье барышни спрашивают.

- Оставьте меня с ней с глазу на глаз. Только тогда возьмусь за лечение,- сказал Бартек.

На цыпочках вышли родители девушки из покоев, вышла и родня её, на знаменитого доктора оглядываясь. Стал Бартек Смерть молить:

- Ой вы моя ясновельможная пани! Уступите мне разок, хочу я, чтобы эта девушка жила.

Смерть только плечами пожала:

- Ты, парень, сам не знаешь, что говоришь. Или забыл про наш уговор?

- Хоть раз пожалейте. Уступите, Курносенькая.

- И не подумаю! Ради какой-то девчонки? С чего вдруг? Или приворожила она тебя?

- Сам не знаю. Лежит такая худенькая, такая бледная. Сделайте милость, госпожа, встаньте у неё в ногах. А я её вылечу.

- А ты и лечишь-то не лучше, чем слово держишь.

- Сжальтесь...

- И не подумаю...

- Уступите, Курносенькая, дайте пожить нам обоим. Добром прошу Не бывать этому!

- Ах так! - крикнул Бартек.- Не хотите по-хорошему, на себя пеняйте.

Схватил деревянную кровать, повернул изголовьем к дверям, и Смерть в ногах у девушки оказалась.

- Ишь как тебя занесло! - покачала она головой.- Со мной шутки плохи. От меня не уйдёшь. До свидания, герой, скоро встретимся - и на веки вечные.

Раскинула руки и вылетела в окно.

Только белый платочек на плечах её мелькнул.

Смотрит Бартек на девушку. Щёки у неё порозовели. На губах улыбка. Открыла она глаза тёмные, зоркие, как у сороки, и закричала сердито и громко:

- Эй, Богуся, Кася, Репка! Ужин - в постель. Да молоко чтобы не горячее и не холодное было, а булка - хрустящая! Богуся, Кася, Репка! Где вы там! Живее!

Тут она увидела доктора:

- А ты кто такой?

- Доктор я.

- Не нужен мне доктор. Я здорова. Убирайся отсюда, да поскорее! Батюшка тебе заплатит, сколько нужно.- И отвернулась от Бартека.

Сжалось у Бартека сердце то ли от боли, то ли от горечи, то ли от восторга.

В последний раз взглянул он на девушку и вышел.

А навстречу ему прислуга бежит, Бартека чуть с ног не сбила. Бегут служанки со всех ног, а из спальни снова доносится сердитый голос:

- Богуся! Кася! Репка!

Вслед за девушками и сам воевода несётся, кинулся Бартека обнимать.

- Здорова, моя доченька здорова! - кричит.- Уже и нрав свой показывает, плутовка! Спасибо, доктор. Век твоей услуги не забуду.

Большой кошель от пояса отстёгивает, Бартеку суёт. Но только на этот раз не обрадовало Бартека золото. Словно бы в этом кошельке не золотые монеты, а медные пуговицы были. Не взял Бартек у воеводы кошель.

- За щедрость спасибо. Но за здоровье дочери вашей по-другому рассчитываться придётся.

- Сколько, сколько я тебе должен?

- Завтра сочтёмся. А сейчас мне домой пора.

- Завтра так завтра. До свидания.

- Прощайте, пан воевода.

Воевода сложил ладони трубочкой и кричит на весь двор:

- Эй, слуги, проводите доктора к карете!

Вышел Бартек во двор, а там уже и карета стоит. Двенадцать коней, сивки как на подбор, а карета из чистого золота: «Вот, мол, какой я подарок отвалил. Знай наших!» Но Бартека и карета не обрадовала. Молча плюхнулся он на мягкие подушки и крикнул кучеру - вези, мол, домой.

Резво бегут кони по дороге. А вот и болото показалось. Взошёл месяц, и вода серебром отливала.

Вдруг из-за верб послышалась песенка, словно бы комар тоненьким голосом запищал:

Ой, лес гудит, Старый дуб шумит, Комар с дуба упал, Себе шею сломал.

Ой, весть не к добру, Смерть пришла к комару...

«И... и... и...» - тоненько запищали комары над лугами, вторя песенке.

- Ого,- сказал Бартек,- это Курносая пришла. Со мной встречи ищет.

Только он это сказал, кони остановились, стоят, ушами стригут, ржут тихонько.

- Здесь меня подожди,- сказал Бартек кучеру.

Вылез из кареты, идёт, по сторонам озирается. Вокруг топи да болота, и вдруг за кустами вроде бы беленький платочек мелькнул.

«Вот она,- подумал Бартек,- ну что же, пойду к ней навстречу».

И пошёл через луг. А комары всё кружат над ним и пищат:

«И-и-идёшь? И-и-идёшь?» Насилу их Бартек кулаком разогнал.

- Иду. Как не пойти! Если я к ней не приду, она сама меня разыщет.

Вот и кусты перед ним. А из-за кустов Смерть выглядывает.

- Это хорошо, что ты наш уговор помнишь,- говорит.- Ступай за мной.

Шли они долго болотами да лугами, наконец подошли к глубокой яме, а над ней неровным светом огонёк светился.

- Спускайся за мной, Бартек. Милости прошу. Это моя хата. Спустился Бартек вслед за Смертью в яму.

Огляделся по сторонам, видит - тёмные стены паутиной покрыты, на стенах широкие полки укреплены, а на полках рядами светильники стоят. В одних огоньки горят ярко, ровным пламенем, в других - стелются, в третьих - угасают совсем.

- Что это за огоньки? - спрашивает Бартек.

- Это жизни человеческие,- говорит Смерть.- Вот эти ровные, светлые огоньки ещё долго гореть будут. А вон те, видишь, угасают совсем.

- А где же огонёк барышниной жизни? - спрашивает Бартек.

- Вот он,- сказала Смерть, показав на весело потрескивающий, яркий, словно бы игривый огонёк.

- А мой где?

- Сила твоего огонька в её перешла, вот гляди!

И Смерть показала Бартеку на огонёк, который уже совсем догорал.

- Эх, не удалось мне тебя перехитрить! - сказал Бартек и упал замертво.

- Видный был парень и неглупый,- сказала Смерть.- Да только одной ловкостью и хитростью прожить хотел. Вот и пришёл конец нашей сделке.

Тут и нашей истории конец.

А случилось это давным-давно, с тех пор прошло лет пятьсот да ещё сто. Теперь доктора на нашего Бартека не похожи, и надо бы эту историю по-иному рассказывать. Но уж пусть она останется такой, какой сказывали её в стародавние времена, выдумками да шутками старых прях да людей бывалых приукрашенная. А если кто хочет услышать живой рассказ, пусть поедет в город Стани-славовице, что на реке Рабе. Там легенду эту знают.