Преданный Мишка
Между стеной и шкафом сидел медвежонок, маленький, шелковистый, с курчавой темно-коричневой шерстью. С ним вместе, забившись под самый шкаф, лежала отломанная от куклы рука и колесико от заводного парохода с острым-преострым гвоздиком посередине.
- Я для Нади нужнее вас! - говорила отломанная рука. - Вот, погодите, как только ей надоест играть с новой резиновой собачкой, она непременно вспомнит обо мне и приделает меня опять к кукле.
- Ожидай, ожидай! - зашипело колесико. - На что ты нужна? К плечу куклы приставили другую руку... Вот я, так необходимо: без меня пароход не станет ездить. Когда он катился по столу, то кочегар перекладывал в печь угли, а девочка на палубе кланялась и махала платком... Увидишь, Надя обо мне вспомнит.
Медвежонок ничего не говорил. Он только лежал, да сосал свою лапу.
- Я уйду! - капризничала рука. - Мне надоело валяться в пыли!
- А медвежонка-то, должно быть, совсем забросили! - шепнула рука колесику.
- Понятно, забросили! - отозвалось колесико. - На что он годен. Без ноги, да с отрезанным ухом...
Медвежонок только вздохнул, да усерднее засосал свою лапу. Он знал, что Надя его не бросила, а посадила за шкаф потому, что новая резиновая собачка его боялась... Надя даже поцеловала его, а они говорят - забросила... Оторванная нога... Что ж такое! Надя, как-то гуляя с ним по саду, задела его ногой за сучок, ну, нога и оторвалась... Ему было очень больно, но... Мало ли что бывает... А ухо... Это тоже простая история и Надя не виновата. Принесли из магазина новые ножницы, Надя стала пробовать, острые ли они - стала подстригать ему шерсть, а подвернулось ухо.
- Ай-ай-ай! - раздался отчаянный крик, и в детскую с громким плачем вбежала Надя. - Какое горе случилось! Какое горе! Я хотела приучить свою новую резиновую собачку не бояться огня и поставила ее в камин, поближе к уголькам, а она взяла да и сгорела!
- Теперь время мне выходить на свет Божий, - сказала рука. - Я девочку мигом утешу. Я для нее много значу.
- Посмотрим еще, кто ее утешит, ты или я! - спесиво отозвалось колесико, выкатываясь из-под шкафа и ложась своим острым-преострым гвоздиком кверху.
"Если Надя посадила, значит, надо сидеть", - решил медвежонок и не тронулся с места.
Долго плакала девочка по своей новой игрушке, стоя возле шкафа. Наконец, она устала плакать и в раздумье начала осматривать детскую, вспоминая, какую игрушку она любила больше всех, кроме своей новой собачки. Пожалуй, куклу? Или плиту... А, может быть, сервиз?.. Чем поиграть, чем бы теперь заняться?..
Надя стояла и думала. Думая, она развеселилась и начала приплясывать. Вдруг одна ножка как-то нечаянно поскользнулась, и девочка со всего размаха упала на пол... А на полу-то ведь лежало спесивое колесико с острым-преострым гвоздиком.
- Теперь, пожалуй, можно вылезать и без позволения Нади, - решил медвежонок в то время, как Надя падала.
Изловчился он, оттолкнулся лапами от стены и грузно шлепнулся на колесико, так что Надина головка стукнулась не об острый-преост-рый гвоздик, а об его мягкую курчавую шерстку.
- Медведюшка! - радостно воскликнула девочка. - Где ты пропадал? Я тебя люблю больше всех игрушек, старый ты мой друг! А знаешь, резиновая-то собачка взяла да и сгорела!..
Медвежонок ничего не сказал Наде о том, что у него острый гвоздик разорвал шкурку и из спины сыпятся тонкой струйкой опилки - зачем ее огорчать! Он потерпит... Медведюшка только дотронулся до ее щеки своей мягкой лапкой и шепнул:
- Не горюй о своей собачке!