Василёк-болтунок

Жил-был мальчик. Его звали Васей. А мама звала его Васильком. Так и мы будем его звать, потому что глазки у него были такого синего цвета, какого бывают только васильки. Мама звала его не просто Васильком, а Васильком-Болтунком; будем и мы его звать Васильком-Болтунком, потому что вправду не найти другого мальчика, который болтал бы так много, как Василек-Болтунок.

Однажды утром позвала мама своего Василька-Болтунка, дала ему полтинник и сказала:

- Вот тебе полтинник, пойди в лавку и купи каравай хлеба, а сдачу принеси назад. Понял?

Василек сверкнул синими глазенками, зажал полтинник в кулачок и ответил:

- Разве я когда-нибудь не понимаю, мама? Это наш кот, старый Воркун, ничего не слышит и не понимает. А я все понял и принесу тебе такой вкусный хлеб, какого ты никогда не ела. Я знаю лавочку, которой никто не знает...

- Беги, беги скорей! - прервала его мама, - а я пойду варить кашу. И она пошла на кухню, а Василек выбежал на улицу. Недалеко была лавочка. В ней все продавалось: и хлеб, и кожа, и медь, и игрушки, и деготь, и тетрадки. За прилавком сидел бородатый толстый лавочник. Василек вошел в лавку и обратился к нему:

- Скажите, пожалуйста, отчего у вас такая длинная и черная борода? Вы ее, наверно, поливаете и дегтем мажете? Я давно хотел спросить вас об этом. Ведь я уже не маленький, скоро и у меня начнет расти борода! Вот штука-то будет, если вырастет такая же, как у вас! Мама тогда меня не узнает и закричит: "Уходи, черный мужик!" А может быть, вы отрежете свою бороду и подарите ее мне? Я из нее сделаю отличный матрац для кота Воркуна, конечно, если она не очень жесткая. Можно потрогать за кончик?

- Тебе чего в лавке надо? - грубо спросил лавочник, рассерженный тем, что Василек хочет ему бороду отрезать.

- Мне ничего не надо, - ответил Василек, - а маме нужен хлеб, целый каравай. Я не знаю, сразу она его съест или каждый день по кусочку будет кушать.

- Вот каравай, - сказал лавочник, - давай деньги и уходи. Болтаешь много. Смотри, как бы беды не случилось от твоей болтовни! Я-то глуховат, мне все равно, болтаешь ты или нет. А кто не глух, тот бегать будет от тебя!

- Я его догоню! - весело сказал Василек и подал полтинник. Лавочник дал ему сдачи семь пятаков.

Василек зажал их в кулак и потащил тяжелый каравай.

- Ишь ты, какой тяжелый! - заговорил он с ним, - и теплый еще! Вкусный, наверно, такой, что пальцы съешь! Хорошо ли тебе было в печке? А ты не боишься, что я тебя съем? Может быть, в лавке хотелось еще полежать, с деревянным маслом побеседовать?

Каравай слушал, слушал и рассердился. Он вовсе не боялся, что его съедят. Ведь для этого он и пекся в печке. Но он очень обиделся на Василька: разве можно было сказать про него, что он хочет беседовать с деревянным маслом. Он, ржаной, важный каравай, с жирным деревянным маслом! Правда, у глупого лавочника все в лавке перепутано, и масло стоит рядом с хлебом, но ведь не виноват же он в этом! Очень рассердился каравай и не захотел больше слушать Василька. Он взял и выскочил у него из рук и покатился по дороге.

- Ах, медные пятаки, - закричал Василек, - это из-за вас я упустил каравай! Все боялся вас потерять, а за караваем не смотрел. Вот он и убежал, плут печеный!

- Вот как! - сказали пятаки. - Ты не понял, что каравай убежал от тебя оттого, что ты Василек-Болтунок? Тогда и мы не хотим сидеть у тебя в кулаке! Мы тоже убежим от тебя! Болтай сам для себя, что хочешь.

Семь медных пятаков покатились один за другим по дороге от Ва-силька-Болтунка. Каравай катился в одну сторону, а пятаки в другую. Василек-Болтунок стоял и не знал, за кем бежать. Левая нога хотела догонять пятаки, а правая - каравай. А пятаки скоро из виду стали пропадать. Каравай тоже катился все быстрее под гору.

- Если я догоню пятаки, - рассуждал Василек-Болтунок, - тогда мама спросит, а где хлеб? Если я догоню и принесу один хлеб, мама рассердится, что я потерял сдачу.

Пока он стоял и раздумывал, и пятаки и каравай укатились так далеко, что их не стало видно.

Бедный Василек-Болтунок хотел уже плакать, как вдруг увидел, что мимо едет водовоз с пустой бочкой, под гору, к реке за водой. Обрадовался Василек, что может догнать на лошади свой каравай и вскочил на бочку:

- Подвези, дяденька! Я по дороге слезу.

- Ладно, сиди! - сказал водовоз. - Бочка пустая, и ты не очень тяжел.

- Как я не очень тяжел? - заговорил Василек-Болтунок. - Я очень тяжел: целый пуд во мне будет, а пуд это не шутка, это целых сорок фунтов*. Я хожу в школу и знаю. Вас, водовозов, ничему не учат. Вы только воду возить умеете, и больше ничего. А у нас арифметику проходят.

"Экий болтун! - подумал водовоз. - Он, кого хочешь, заговорит." А лошадь водовоза, которая с утра возила воду, и которой все уши прожужжали слепни, подумала про Василька-Болтунка:

"Еще новый слепень прилетел! И жужжит громче всех! Нет, это невозможно!" И она рванулась изо всех сил и выбежала из оглоблей вместе с водовозом, который сидел на ней верхом. Весело побежала она под гору.

А Василек катился сзади на бочке.

- Вот так штука! - говорил он. - Я и не знал, что на пустой бочке ездить можно. Слушай, бочка, тебе не надоело всегда мокрой быть? Не попадают ли в тебя рыбки? А может быть и рак в тебя заползает? Однако, пахнет от тебя очень неприятно!

- Ух, болтун! Ух и болтун же ты! - тяжело охала бочка. А Василек-Болтунок продолжал болтать:

- Слушайте, колеса! Вы знаете, что я догоняю свой каравай! Или вы думаете, что я от нечего делать катаюсь? Нет, меня мама послала за хлебом, дала мне полтинник, я взял каравай и сдачи семь пятаков...

- Перестань болтать! Очень просим перестать! - скрипели колеса, и вдруг не хватило у них терпения слушать Василька. Разъехались колеса во все четыре стороны и покатились, каждое отдельно, вниз под гоПуд - старинная русская мера веса, равная 16 кг; фунт - 400 г.

ру. Бочка грохнулась на землю, сбросила с себя Василька-Болтунка и покатилась тоже к реке.

Василек-Болтунок сидел опять один на земле, посреди улицы.

Он огляделся по сторонам. Час был тихий, полуденный. Никого на улице не было. Одни домики стояли и хлопали ставнями.

- Ах, домики, домики! - сказал им Василек-Болтунок. - Вам, наверно, очень хочется спать, что вы глазами моргаете? Да и глаза-то у вас немытые, грязные! И отчего вы, домики, такие некрасивые? Жаль, у меня мало краски, а то бы я всех вас перекрасил в разные цвета. Кого зеленым сделал бы, кого синим, кого желтым, а кого пестреньким. А не скучно вам, домики, все на одной и той же улице стоять? Или вы не знаете, что есть другие улицы?

Домики давно уж перестали хлопать ставнями, слушая Василька-Болтунка. Никогда не видали они такого болтуна! Стоять спокойно не дает, так много болтает! Переглянулись домики между собой, да как побегут друг за дружкой вниз к реке! Один трубу потерял, другой забор за собой потащил - им все равно, только бы убежать от маленького болтуна.

- Значит они просто не знали, что есть другие улицы! - воскликнул Василек-Болтунок. Ему и в голову не приходило, что домики от его болтовни убежали. Ему очень весело было смотреть, как бегут дома, переваливаясь с боку на бок. А домики убежали все, и остался Василек-Болтунок на пустом месте.

"Что ж я в пыли сижу? - подумал он. - Пойду к полю." А пыль от старых домов, действительно, поднялась порядочная. Поле же было близко. Там поднималась молодая рожь и весело синели в ней васильки. А на межах росли пестрые цветы.

Василек-Болтунок забрался на межу и начал там болтать:

- Аи да ромашка! Что ж у тебя с одной стороны лепестки длиннее, а с другой короче?

- Я в тени росла, - тихо отвечала ромашка, наклоняя голову, - и нижним лепесткам не хватало солнца.

- Это просто оттого, что ты лентяйка! - ответил ей Василек-Болтунок.

Ромашка отодвинулась от него. Василек-Болтунок продолжал:

- Вы думаете, цветы, что я буду вас рвать? Нет, я просто пришел посидеть с вами. Зовут меня Вася или Василек. Я пошел в лавку за хлебом, купил хлеба, получил сдачи семь пятаков. Каравай и пятаки куда-то убежали, я сел на бочку, чтоб их догнать, но и колеса и бочка укатились под гору; там под горой, наверно, что-нибудь интересное, потому что все дома туда тоже убежали и напылили очень. Я к вам от пыли и спрятался. Вы меня не прогоните? Но куда же вы бежите?

Цветы, даже самые маленькие травки густой толпой убегали по меже, звеня и качаясь.

- Какой ужасный жук прилетел! - говорили они про Василька-Бол-тунка. - Все жужжит и жужжит, расти рядом с ним невозможно.

Василек-Болтунок сидел на пустой меже. Кругом него колыхалась молодая рожь.

- И чего вы все качаетесь, колосья? - обратился к ним Василек. - Все шепчете что-то на ухо друг другу. У нас в школе за это ставят в угол. Нельзя шептаться и подсказывать! У вас, наверно, нет учителя. Хотите, я им буду? Ну, стойте смирно! Начинается урок арифметики. Два да два - четыре, а два да три - пять. Крайний колос, повтори!

- Что это такое! - зашептали колосья. - Он мешает нам шептаться? Ведь мы шепчем друг другу хорошие сказки, а он болтает все, что в голову придет. Убежим поскорее! Побежим поскорее в широкое поле подальше!

И, дружно шумя, побежали во все стороны колосья от Василька-Болтунка.

- Ах, какие лентяи! - закричал им вслед Василек. - Чуть началось ученье, все разбежались!

Ему и в голову не приходило, что колосья убежали от его болтовни.

"А, может быть, колосья тоже к реке побежали? - подумал Василек-Болтунок. - Там и бочка, там и домики. Может быть, и каравай там? Пойду я к речке." Живо он сбежал под гору к речке. Речка была такая же, как всегда. Ничего на ней не было особенного. У берега стояла лодка. Василек-Болтунок вскочил в нее и поплыл по реке между тенистыми лесными берегами. Речка была быстрая, она сама несла лодку.

- Ну, речка! Живей поворачивайся! - покрикивал Василек-Болту-нок, лежа у руля. - Называешься быстрой реченькой, а сама на одном месте плескаешься.

- Посмотри на берега! - отвечала речка. - Тогда увидишь, как быстро я тебя несу.

- Нечего мне смотреть на берега, - отвечал Болтунок, - я на твою воду хочу смотреть. Много у тебя на дне всякой всячины набралось. Какие-то коренья торчат, камней много. Можно и лодку испортить, по тебе катаясь. И отчего б тебе не течь прямо? То в одну сторону кидаешься ты, то в другую.

"Вот как! - подумала речка. - Мы таких болтунов не любим. Со своими волнами-болтуньями не знаешь, как справиться, а тут еще чужой болтун пришел. Ладно! Я побегу быстрее, да вся и убегу из-под твоей лодки в море, а ты сядешь на мель." И побежала речка со всей силы.

- Вот видишь, - сказал Василек-Болтунок, - значит и ты такая же лентяйка, как ромашка и колосья. Я побранил тебя и ты побежала быстрей. Только зачем твое дно подсовывает под лодку корни и камни? Вели ему быть гладким.

- К морю! К голубому морю! Я убегаю к морю! - смеялась речка, но Василек-Болтунок не понимал ее смеха.

Вдруг его лодка остановилась. Мимо со звонким смехом пробежали последние волны, за ними тяжело поплыла пена и тина. Василек-Болтунок увидел, что его лодка сидит на мели.

- Ах, какая глупая речка! - закричал он. - Куда ж ты убежала? Ты слишком уж постаралась. Из-за тебя я сел на мель!

Нечего делать. Вылез Василек-Болтунок из лодки, по топкому дну добрался до берега, влез на берег, увидел лес.

"Вот и отлично! Дойду до леса, отдохну в тени", - подумал он и пошел, болтая:

- Зеленый ты лес, не залез ли в тебя бес? Лес, лес, лес! Не дорос ты до небес!

Лес издалека услышал его болтовню и понемножку стал уходить от него. Василек идет, а лес от него.

"Что за чудеса! - думает Василек-Болтунок, - лес близко, а дойти до него я никак не могу." О том, что лес от его болтовни уходит, он и подумать не мог.

А лес отошел немного и остановился. Старые деревья не хотели далеко идти, трудно им было корни из земли выволакивать.

Василек-Болтунок тут и вбежал в лес, болтая:

- Вот и отдохну! Полежу на травке, посмотрю на птичек. Прилег на минутку, и сейчас же опять вскочил:

- Надо грибков поискать! Теперь подосиновиков много. Эй вы, красноголовые, куда попрятались? Вылезайте, а то сам вас всех найду. Меня мама послала за хлебом...

И он начал рассказывать всю свою историю.

Не вытерпел толстый, старый подосиновик, вылез из-под куста и заковылял по тропинке в лес подальше. За ним снялись с места все молодые подосиновики, у которых шляпка еще не раскрылась:

- Дедушка, дедушка! Возьми и нас под свой зонтик. Пришел Болтун, надо удирать!

И побежали они, прижимаясь к деду.

За подосиновиками побежали белые, за белыми - горькушки, сыроежки, рыжики, опенки. Все поганки побежали, никто не хотел слушать, как болтает Василек-Болтунок.

А Василек шел сзади грибного стада и весело сам с собой болтал:

- Вот и попал в пастухи. Меня мама всегда пугала, что отдаст в пастухи, если я не буду учиться. А я сам попал в пастухи, да еще в какие! И, по-моему, это очень хорошее занятие. Вот мама-то обрадуется, когда я пригоню домой столько грибов!

Но грибы вовсе не хотели выходить из леса. Они забирались все глубже, уводя Болтунка за собой. По пути грибное стадо все увеличивалось.

- Хитрые грибы! - говорил Василек-Болтунок. - Ну, да я их перехитрю. Как дойдем до конца леса, так и в город повернем.

Вдруг он почувствовал, что его схватили и подняли чьи-то костлявые руки.

- Ай! - закричал Василек-Болтунок. - Кто меня украл?

Он увидел, что сидит на руках у старой-престарой, очень страшной старухи, и стал кричать еще больше. Грибы остановились.

- Ты куда мои грибы угоняешь? А? - сказала старуха. - Я, старая Грибовница, только этим и живу, что грибы собираю и сушу, а ты все грибы из леса выгнать хочешь, чтоб я с голоду умерла? Вот я тебя сейчас посажу в корзинку! Ты думаешь, что ты важный господин, а, по-моему, ты просто глупый гриб.

- Пожалуйста, не сажайте меня в корзинку, - взмолился Василек-Болтунок, - я не господин, и не гриб, я просто мальчик, который пошел покупать своей маме хлеб. Я вам все расскажу сейчас.

- В лесу хлеб не продается, - ответила Грибовница, - ты можешь отлично рассказывать из корзинки.

Грибовница посадила его в свою огромную корзинку и завязала фартуком поплотнее, как завязывают петухов, когда несут на базар Только голову оставила снаружи.

- Вот теперь рассказывай!

- Я купил каравай, каравай убежал, пятаки тоже, - начал Василек-Болтунок.

И тотчас грибы пошли вперед, а старуха за ними.

- Да ты лгунишка! - сказала она. - Караваи и пятаки не бегают. Как только начинала говорить она, грибы останавливались. И снова они бежали, когда говорил Болтунок.

Заметив это, Грибовница замолчала. Ей очень хотелось пригнать все грибы в свою избушку. Всю дорогу болтал Василек-Болтунок. А старуха думу думала. Вот что она думала: "Такого мальчика выпускать нельзя. Буду я его держать в корзинке и ходить с ним в лес за грибами. Разбогатею в одно лето".

Скоро подошли к краю леса. Там стояла избушка Грибовницы. Старуха привесила корзинку с Васильком на сук дерева и пошла в грибное стадо выбирать самые хорошие грибы для сушки.

Василек-Болтунок висел в корзинке и разговаривал сам с собой:

- Что ж это со мной случилось? Как же я найду теперь каравай и пятаки? А у мамы каша, должно быть, сварилась. Она сидит и ждет меня.

Слезы подступили к горлу Василька, но в эту минуту прилетела пожилая сорока, прилетела и села на край корзины.

- Здравствуй, Сорочий королевич! - сказала она.

- Я Василек-Болтунок, - ответил Василек, - а не Сорочий королевич.

- Я слышала, как ты болтаешь! Лучше любой сороки. Оттого, наверно, тебя и в корзинку посадили.

- Выдумала! - рассердился Василек-Болтунок. - Это меня злая Грибовница посадила, думая, что я гриб.

- Неправда! Она взяла тебя потому, что грибы от тебя бегают. А знаешь, отчего грибы бегают от тебя?

- Отчего?

- Оттого, что ты болтаешь.

- Не думаю! - покачал головкой Василек-Болтунок. - Я и в лесу, и на речке, и в поле, и в городе, и в лавке болтал...

- И что же? - прервала его сорока. - Лес убежал от тебя, речка утекла, рожь ушла, бочка укатилась, каравай и пятаки тоже - и все от твоей болтовни.

- Откуда ты все это знаешь? - удивился Василек.

- Я все знаю, я давно за тобой слежу, Сорочий королевич.

- Может быть, ты меня вытащишь из корзинки?

Сорока задумалась.

- Я хотела взять тебя к нам, сорокам, в королевичи. Но теперь я вижу, что ты не подходишь; велик очень, летать не умеешь... Ну, хорошо! Я тебя вытащу из корзинки, покажу дорогу из леса, даже скажу, куда твоя коврига и пятаки закатились. Только все это с одним условием.

- Каким?

- Перестань болтать.

- А тебе-то что? Разве тебе мешает моя болтовня?

- А ты думаешь, что нет? Я пожилая сорока, мне покой нужен. А ко мне каждую минуту подлетают молодые сороки и стрекочут: выбери королевича, выбери нам Сорочьего королевича! Я им говорю, что взять негде. А они на тебя показывают. Такой, говорят, болтун, что все от него разбегаются: и хлеб, и деньги, и цветы, и грибы, и бочка, и колеса. Они мне все про тебя рассказали. Обещаешь не болтать?

Василек задумался.

- Неужели это правда? - спросил он.

- Правда, - сказала сорока, - давай скорей обещание, а то старуха придет, меня на суп себе возьмет. Я стара, летаю плохо.

- Хорошо! Я обещаю! - воскликнул Василек.

Сорока тотчас проклевала дырку в фартуке, которым была обвязана корзина. Василек вытащил сначала одну руку, потом другую, потом влез на дерево, с дерева вниз - и пустился бежать. Сорока полетела над ним, показывая дорогу. Пробежал он лесом, полем, через мост, в городок.

Речка вернулась на свое место. Домики тоже стояли, как прежде. В гору ехал водовоз, который успел и телегу починить и воды набрать, пока Василек сидел в корзинке.

Сорока показала Васильку крапивное место, куда закатился каравай хлеба.

Как обрадовался Василек, когда увидел свой хлеб. Хлеб совсем уж остыл.

- Хлеб мой, хлебушко! - восклицал Василек, прижимая к себе каравай.

- Не болтай! - остановила его сорока. - А то опять убежит.

Потом она показала ему, куда закатились пятаки и улетела.

Василек-Болтунок задумчиво шел домой. В кулачке у него по- прежнему были зажаты семь пятаков. К груди своей по-прежнему он прижимал хлеб. Но это был уже совсем другой мальчик. Он не болтал теперь, а думал.

- Где ты пропадал? - спросила его мама.

В другое время Васильку рассказов хватило бы на много дней. Но теперь он промолчал и подал хлеб и деньги.

- Странно! - сказала мама. - На хлебе крапивный лист. А каравай хороший, сейчас разрежем его. Каша давно готова.

- Знаешь, что мама? - сказал Василек.

- Что? - откликнулась мама, вынимая ухватом горшок с кашей из печи.

- Не зови меня больше Болтунком: я больше не буду болтать.

Мама посмотрела на него внимательно.

- Тебя как будто подменили! Хорошо, не буду звать тебя Василек- Болтунок. Или ты устал? Тяжело тащить каравай было?

Она погладила его по головке.

Вместо ответа Василек бросился к ней на шею и крепко стал цело- вать ее.

Ведь она ничего не знала, что случилось. А рассказать Василек не мог, потому что обещал сороке не болтать.

- Ну, давай есть кашу! - сказала мама.

Они сели за стол, взяли ложки. Вкусная была у них каша и хлеб тоже, хоть и полежал он в крапиве.