Семь желаний

Если бы ты увидел, как Улле Никлассон стоит со своей вязанкой хвороста в лесу и поглаживает огненно-рыжие, похожие на щетину волосы, ты уж, верно, хохотал бы до упаду.

Дело в том, что Улле Никлассон был не таким, как другие мальчики. Его волосы походили на иссушенный солнцем и летним зноем можжевеловый куст, нос напоминал картошку, а щеки - шляпки пухлых мухоморов.

Да если бы только его безобразное лицо! Но он к тому же еще был так ленив, что не давал себе труда подняться, если падал, и так был глуп, что не мог отличить ворону от белки.

Когда он, свесив вниз руки и разинув рот, ковылял по лесу, можно было скорее принять его за обезьяну, чем за человека. Он был так уродлив и вел себя так глупо, что сороки и те смеялись над ним.

И вот, как уже говорилось, он стоял со своей вязанкой хвороста и почесывал в затылке. Вязанка была так мала, что даже семилетнему мальчику под силу было пробежаться с ней. Но Улле, которому исполнилось целых тринадцать лет и который был силен, как медведь, стоял целый час и размышлял, сможет ли он поднять вязанку себе на плечо.

Он стоял в таких глубоких раздумьях, что не сразу увидел гадюку, которая растянулась на земле совсем рядом с ним. Змея не отрывая глаз пристально глядела на что-то перед собой. Проследив за ее взглядом, Улле обнаружил, что это лягушка и что она медленно ползет прямо в открытую пасть змеи.

Не будь Улле так глуп, он бы понял, что змея своим тяжелым взглядом завлекла лягушку и та не может избавиться от наваждения и вынуждена ползти вперед, пока змея не проглотит ее.

- Вот так дела! - удивленно произнес Улле.

Разинув рот, он глядел на обоих, но был слишком ленив, чтобы схватить палку и убить змею.

Тем временем лягушка все ближе и ближе подползала к ядовитой пасти змеи. И как ни глуп был Улле, он все же наконец понял, что лягушка напугана. Она дрожала всем телом и порой издавала тихий жалостный стон.

Широко раскрыв свои глупые глаза, Улле подошел чуть ближе.

- Послушай, ты, маленькая толстая коротышка! - насмешливо сказал он. - Ну и глупа же ты, коли не убегаешь. Разве ты не видишь, что эта длинная чернуха хочет тебя съесть?

Длиннее этой речи Улле не произносил за всю свою жизнь, и она до того утомила его, что мальчику пришлось снять шапку и утереть пот со лба.

Между тем лягушка все еще продолжала ползти вперед, и под конец только один шаг отделял ее от змеи. Та продолжала пристально глядеть на нее, и бедная лягушка трепетала от страха и ужаса.

Тут уж Улле рассердился и поднял с земли палку.

- Ты, глупая маленькая толстушка! - сказал он. - Неужто мне и впрямь придется тебе помочь?

Он подтолкнул лягушку палкой, и она очутилась в траве, там, где змея ее уже не видела.

Обозленная змея зашипела и свернулась кольцом. Улле был слишком ленив, чтобы затоптать ее своими деревянными башмаками, но тем не менее лягушка спаслась. Она сделала несколько быстрых прыжков и - раз! - очутилась на вязанке хвороста, собранного Улле; усевшись поудобнее, она стала смотреть на мальчика своими прекрасными выразительными глазами. Казалось, она хотела поблагодарить своего спасителя.

- Это что же, теперь мне в придачу и тебя тащить? - недовольно пробурчал Улле. - Вязанка и без того тяжела.

Но лягушка продолжала сидеть на куче хвороста, околдовывая Улле сияющим, кротким и теплым взглядом. Зачарованный, Улле все стоял и стоял, не решаясь прогнать лягушку прочь. Тем временем змея, примирившись с неудачей, извиваясь, исчезла в траве.

Тогда лягушка неожиданно рассмеялась звонким как серебряный колокольчик смехом и спрыгнула с вязанки. И в тот же миг она обернулась прекрасной маленькой лесной эльфой с румяными щечками, небесно-голубыми глазами и золотисто-желтыми волнистыми волосами.

Только и смог произнести удивленный Улле:

- О-о! О-о-о-о!

- Спасибо, дружок, что ты спас мне жизнь! - сказала эльфа голосом высоким и нежным, как звуки арфы.

- О-о! О-о-о-о-о-ох! - все не мог прийти в себя Улле.

- Ты даже не знаешь, какой великий подвиг ты совершил, - вновь сказала фея. - Как видишь, я вовсе не лягушка. Я королева эльфов. Мой маленький хрустальный дворец - в ручье, который течет через луг.

- О-хо-хо! - Улле продолжал глядеть во все глаза на прелестное крошечное существо.

- Ты, видно, удивляешься тому, - продолжала фея, - что я только что, была лягушкой. Ладно, я тебе скажу. Вчера в полдень я сильно согрешила, посмеявшись над маленькой лягушкой, которая ползла в пасть огромной змеи. Я не понимала, что лягушка была зачарована змеей и не могла освободиться от ее чар, и мне было смешно, что она не смогла ускакать прочь. Я поступила дурно, и в наказание мне самой пришлось пробыть лягушкой целых двадцать четыре часа. Еще десять минут, и я снова стала бы эльфой, но тут появилась змея и околдовала меня своим взглядом. Не приди ты и не спаси меня, змея меня бы проглотила. Теперь ты понимаешь, какой великий подвиг ты совершил?

- Ox-ox-ox! - повторил Улле и еще шире раскрыл рот.

- А теперь я хочу вознаградить тебя за твою доброту, - продолжала фея. - Ты можешь семь раз загадать желание, и чего бы ты ни захотел, все сбудется. Но только остерегайся загадывать неразумные желания, иначе придется тебе об этом пожалеть. Прощай!

И с этими словами эльфа исчезла на тропинке, ведущей к ручью.

- Ox-ox-ox! - сказал Улле и ущипнул себя за локоть. - Ну и чудеса! Только чего бы я хотел? Ага, теперь знаю. Хочу, чтобы вязанка хвороста побежала домой сама, а я бы ехал на ней верхом.

Не успел Улле вымолвить эти слова, как плюхнулся животом на кучу хвороста. Вязанка тотчас же пустилась в путь через лес, да так, что только щепки и сучки, мох и камни вихрем закружились в воздухе. Перепуганный Улле изо всех сил вцепился руками в хворост, чтобы удержаться. Ну и ну! Вязанка мчалась вперед, как взбесившаяся лошадь. Она галопом неслась между холмами и пустошами. Улле, словно щепку, швыряло туда-сюда, все его лицо было расцарапано ветками кустов и деревьев, и он ревел, как бык.

За несколько минут вязанка домчалась до маленькой торпарской лачуги, где жил Улле. С бешеной скоростью влетела она через калитку во двор. Тут она так резко остановилась у порога, что Улле, стремглав пролетев в сени, набил себе огромную шишку на лбу.

- Ой, ой, ой! - застонал Улле и с трудом поднялся на колени.

Матушка Улле, решившая, что в сени забрался поросенок, выскочила из кухни с метлой в руках. Улле ничего толком не мог объяснить, он только ойкал и ахал. У него так кружилась голова, что он начисто забыл про лягушку со змеей. Матушке стало жаль бедного мальчугана; она побежала и купила ему пакетик миндальных карамелек. Но уж если Улле доставалось какое-нибудь лакомство, он ел его без меры. Вот и сейчас он уселся на пороге избушки и стал глотать конфеты одну за одной.

- Это было... вот это, - промычал наконец он, когда в пакетике ничего не осталось, и облизнулся, - Хочу, чтобы у меня была огромная миска сладостей и чтобы я мог есть их столько, сколько душе пожелается.

Миг - и блюдо с белыми и красными карамельками уже стоит у него на коленях.

- Вот это да! - восхищенно сказал Улле, целыми пригоршнями захватывая карамельки из миски.

Он так жадно ел, что ты бы содрогнулся, если б увидел это: он широко разевал рот и жевал, и глотал, и все ел и ел. От напряжения он даже вспотел. Через четверть часа блюдо опустело, но зато Улле стал толстым и пухлым, как колбаса, нафаршированная крупой.

Ну а ты, может быть, знаешь, что в миндале содержится немного яда, и если миндаля съесть слишком много, можно заболеть. Вот это-то и довелось Улле испытать на себе.

Очень скоро он уже лежал на диване и корчился, как гусеница бабочки-капустницы. Держась руками за живот, он визжал хуже поросенка, которого заперли в хлеву.

Добрая его матушка послала за доктором. Он заставил Улле выпить целый пузырек слабительного, которое за час вывело яд.

Мальчик снова стал тощим, как охотничий пес. А когда он выздоровел настолько, что мог рассказать, как было дело, то получил от понятливого доктора хорошую взбучку с помощью ореховой хворостины.

Спустя несколько недель матушка послала Улле прополоть морковь в их маленьком саду. Улле угрюмо поплелся к грядкам и прилег посреди моркови - малость передохнуть.

А в саду росло чудесное вишневое дерево, с крупными-прекрупными красными вишнями. Они висели так высоко, что их можно было достать только взобравшись на дерево.

Проворный и умный мальчишка тотчас бы догадался приставить к дереву лестницу, чтобы добраться к сочным ягодам. Но Улле был слишком глуп, да и слишком ленив, чтобы даже помыслить о чем-либо подобном.

Он только лежал и злился на ворон и сорок, которые вились между веток и склевывали одну ягоду за другой.

- Ну, ну! - сказал он и почмокал толстыми губами. - Хотел бы я очутиться там, на вершине.

И тут словно вихрь оторвал его от земли - он в мгновение ока взлетел на верхушку дерева и повис на одном из самых верхних сучьев.

- Вот это да! - в восторге закричал Улле и принялся рвать ягоды и лакомиться ими.

Не будь он так ленив и закрой он калитку, которая вела в сад, может, все и обошлось бы. Но поскольку калитка стояла открытой, в сад проник поросенок и начал тереться о ствол вишни. Что из этого могло получиться, ты сам легко угадаешь. Улле раскачивался взад-вперед, словно сорока на верхушке березы в сильную бурю. Под конец он потерял точку опоры и беспомощно полетел вниз. Падая, он ломал ветви и сучья и, страшно кувыркаясь, свалился на спину поросенку.

Трудно сказать, кто из этих бедолаг закричал сильнее, поросенок или мальчик. Но уж наверняка поросенок никогда больше впредь не смел бы тереться о вишневое дерево, где на верхушке сидел мальчишка. А Улле еще целых восемь дней ходил с исцарапанными руками, вспухшим носом и красными ссадинами на щеках.

Можно было подумать, что Улле никогда больше не отважится загадывать такие глупые желания. Но не тут-то было! Ведь он был ничуть не лучше, чем другие ленивые и невоспитанные мальчишки. Он помнил о своей беде до тех пор, пока не исчезли царапины на руках.

Таким образом, прошло не больше двух недель, как с Улле случилось новое приключение.

В один прекрасный день он добрался до самого селения. Редко бывало, чтобы лень не помешала ему зайти так далеко; но вот он уже стоял тут, глазея на велосипедиста, который ехал по дороге впереди.

- Ox, ox! - сказал Улле. - Хотел бы я так же прокатиться по всей округе.

В тот же миг он уже сидел на велосипеде, который понесся на сумасшедшей скорости. Откуда он взялся и как Улле на нем очутился, сам он толком понять не мог. Но во всяком случае он сидел на велосипеде и крутил педали с такой силой, будто спешил на пожар. Улле принялся вопить во все горло. Он никогда раньше не катался на велосипеде, тем более так, как сейчас. Если бы его велосипед чинно раскатывал по обычным дорогам, такое бы куда ни шло. Но этот проказник-велосипед так и норовил исколесить всю округу - как того пожелал Улле - и потому ехал самым необычным образом, не разбирая дороги. Люди шарахались от него в разные стороны, а домашние животные почти выпрыгивали из-под его колес.

Напуганный до смерти велосипедист пытался остановиться, но это было совершенно невозможно. Его ноги, помимо желания, крутили и крутили педали. Словно порыв бури, несся. Улле по холмам и бугристым лугам, полям, засеянным хлебом и картошкой, пролетал через ограды, канавы, загоны для скота и каменные стены. Лихой велосипедист губил посевы и животных, давил насмерть поросят и пугал лошадей. Овцы выпрыгивали из загонов, а куры с кудахтаньем взлетали на крыши скотных дворов.

- О-хо-хо! Ой, ой, ой! - неслось по округе. - Задержите меня! Задержите меня!

Тут уж жители похватали палки и колья и поспешили навстречу Улле во главе со всеми именитыми мужами прихода, но преградить путь не удалось. Велосипед Улле бросился на них, как бешеный бык, сбил шляпу с церковного служки, ободрал кожу на ногах у пономаря, а самому богатому крестьянину нанес такой сильный удар, что у того оба сапога оказались в воздухе.

Улле и сам уже был ни жив ни мертв. Он совершенно не мог понять, что же это за чудовище, на котором он сидит.

- Хочу, чтобы этот негодник разлетелся на тысячу кусков, - сказал он.

Велосипед тут же ринулся на каменную стену и разбился вдребезги.

Улле кувырком перелетел через стену и упал прямо в заросли крапивы.

Люди немедленно поспешили туда, чтобы задать Улле хорошую трепку за все, что тот наделал. Мало того, что он нанес вред пашням и огородам, так он еще насмерть задавил трех поросят и четырех кур.

Но когда крестьяне увидели, как напуган и измучен сам Улле, они опустили свои дубинки.

- Жаль беднягу, - сказали они. - Ведь он так глуп, что вовсе не ведает, что творит. И это вовсе не удивительно, раз он даже не научился читать.

Отпущенный с миром, Улле заковылял домой. Все тело его ныло. Покряхтывая от боли, он стал раздумывать над тем, что говорили ему люди:

- Неужто я и вправду глупый оттого, что не умею читать? Вот чудно! Может, поэтому мне так и не везет. Хочу научиться читать.

Видишь ли, Улле следовало сказать это тогда, когда он в самый первый раз загадывал свое желание. Тогда бы он поступил разумно и избежал многих бед.

А с тем даром, который маленькая эльфа дала Улле, дело обстояло непросто. Если мальчик задумывал какую-нибудь глупость, то желание его тотчас же сбывалось. Но если он, наоборот, загадывал что-либо разумное, желание его сбывалось лишь постепенно. Поэтому он вовсе не сразу обучился прекрасному искусству чтения. Зато у него появилось такое горячее желание учиться, что он трудился с утра до ночи.

И все же прошло не так много времени, как Улле умел уже прочесть любую книгу, какая только попадалась ему под руку. И чем больше он читал, тем лучше понимал, как он был глуп, когда не хотел работать. Ведь он часть своей жизни пролентяйничал. Вот он и стал теперь прилежным и помогал своей матушке в любой работе по хозяйству.

И вот когда он однажды пошел в лес, то встретил там маленькую королеву эльфов. Он тотчас узнал ее и припомнил также историю со змеей и лягушкой. Ведь теперь, когда он научился читать и трудиться, у него и память стала лучше.

- Добрый день, дорогой Улле! - нежно произнесла эльфа. - Ты шесть раз загадывал желание и получал все, что хотел, но только последнее желание было умным. Теперь у тебя осталось всего одно желание, но прежде хорошенько подумай, ведь это в последний раз! Потом уже не в моей власти будет помогать тебе дальше.

Улле очень долго стоял в раздумье. Благодаря книгам и труду он теперь стал куда умнее и боялся загадать что-нибудь глупое. Наконец он сказал:

- Хочу стать полезным и добрым человеком.

- Лучшего ты не мог пожелать, - радостно откликнулась маленькая эльфа. - Поэтому ты получишь то, что загадал, но только с помощью собственного труда. Ведь то, что человеку дается легко, не многого стоит. Прощай!

И с этими словами маленькая эльфа исчезла. А Улле отправился домой. Он навсегда запомнил все то, что она ему сказала. Благодаря книгам и труду он со временем стал и разумным, и полезным, и добрым, так что все люди полюбили его. И став добрым, он стал и красивым - ведь только ленивые и злые безобразны.